чтобы доказывать, что русское народное творчество лишено всякой самобытности и оригинальности…»[592]. Обнаружилось и восхваление Золотой Орды. Наконец, возмутило и следующее: «Наша революция в трактовании С. П. Толстова становится “завершением” замыслов Святослава, будто бы еще в X веке пытавшегося реализовать одну “из важнейших тенденций хозяйственного, культурного и политического развития народов нашей Родины”. Вот до каких реакционных утверждений дошел в своих изысканиях С. П. Толстов»[593]. В заключении, памятуя о высоком административном положении разгромленного ученого, вопрошалось: «Неужели Институт этнографии разделяет эти реакционные взгляды?». Последняя фраза ясно давала понять, что сотрудники должны отмежеваться от своего руководителя. Но в любом случае, неприятности ждут весь институт.

В «Культуре и жизни» доцент МГУ Г. Н. Анпилогов опубликовал рецензию на учебник для педагогических вузов, подготовленный его коллегой по университету (и бывшим деканом — с 1945 г. по 1947 г.) М. Н. Тихомировым и выпущенный в 1947 г. С самого начала был вынесен вердикт: «Профессор Тихомиров не справился с тем делом, за которое он взялся. Учебник не соответствует программе педагогических училищ, беден по содержанию, изобилует многочисленными принципиальными и фактическими ошибками»[594]. Ошибки оказались следующими: якобы, Тихомиров считает, что классы появляются в результате войны; не говорится о возникновении у славян государства в результате классообразования и вообще недооценивается классовая борьба в русской истории; двусмысленно освещается «норманнский вопрос» (здесь Анпилогов придрался к фразе о том, что по этому вопросу ведутся споры); петровское государство классифицируется как сословная монархия, хотя его необходимо признать абсолютистским; слишком много внимания уделяется истории церкви. Таким образом, рецензент заключил, что «учебник. не марксистский».

Тот же Анпилогов опубликовал рецензию на злополучный сборник «Петр Великий». Он писал: «Рецензируемый сборник нельзя признать вполне удачным, несмотря на наличие в нем отдельных статей, имеющих серьезное познавательное значение. Многие статьи имеют значительные недостатки, многие страдают отсутствием обобщений, а статьи А. И. Андреева и С. А. Фейгиной содержат серьезные принципиальные ошибки»[595]. Так, в вину А. И. Андрееву ставилось то, что в своей статье «Петр Великий в Англии в 1698 г.» он использовал, по преимуществу, иностранные источники. На их основе автор якобы «нарисовал ложную картину решающего влияния англичан и английской культуры на формирование личности Петра I и его преобразований»[596]. Другого автора, С. А. Фейгину, рецензент обвинял в преклонении перед западной исторической наукой, найдя в ее статье как «преклонение перед иностранщиной», так и «объективистские» ошибки. «Статья С. А. Фейгиной наряду с полной методологической беспомощностью и аполитичностью, преподнесенными под маркой академического объективизма, является худшим образцом преклонения перед иностранщиной, перед буржуазной реакционной наукой»[597], — заключил рецензент. Значительные просчеты были обнаружены и в работе Б. Б. Кафенгауза. Его статья «Эпоха Петра Великого в освещении советской исторической науки», по мнению Г. Н. Анпилогова, являлась примером некритического отношения к работам своих коллег. Особое возмущение было вызвано тем, что не подверглись критике книги о Петре таких историков «старой школы», как М. М. Богословский и П. Г. Любомиров[598].

Наконец, осенью в «Литературной газете» были опубликованы статьи, касающиеся не отдельных людей и изданий, а ведущего научно-исследовательского учреждения страны — Института истории. Ключевой публикацией стала заметка некоего А. Кротова[599] «Примиренчество и самоуспокоенность». По сути, уже в названии звучал призыв к мобилизации. Разгрому подверглась печатная продукция Института. Первой критиковалась книга С. Б. Веселовского «Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси» (М.; Л., 1947). Ее автора обвиняли в формально-юридическом, антимарксистском подходе, «объективизме». «Читая книгу С. Б. Веселовского, трудно поверить, что автор ее — советский ученый и что издана она в 1947 году советским научно-исследовательским учреждением»[600].

Далее рецензент перешел к сборнику статей «Петр Великий». Статья А. И. Андреева «Петр Великий в Англии в 1698 г.», по словам автора заметки, «фальсифицирует историю нашей родины, пропитана низкопоклонством перед иностранщиной», поскольку, якобы, в статье Петр I показан как ученик англичан. Далее утверждалось, что статья С. А. Фейгиной «Иностранная литература о Петре Великом за последнюю четверть века» «пропагандирует антинаучные взгляды буржуазных, в том числе и фашистских историков, обильно цитируя их грязную клевету на великий русский народ и приводя их лживые теории русского исторического процесса».

Немарксистскими были объявлены и следующие труды: монография И. У. Будовница «Русская публицистика XVI века», уже упомянутый учебник М. Н. Тихомирова, сборники «Средние века» и «Византийский временник». Все это свидетельствовало о крайне неблагополучном, с идеологической точки зрения, положении в Институте истории.

Делался вывод: «Факты идейных срывов… говорят сами за себя. Они свидетельствуют о том, что, несмотря на большой срок, прошедший после решений ЦК ВКП (б) по идеологическим вопросам, Институт истории до сих пор не взялся по-настоящему за выполнение задач, стоящих перед советской исторической наукой…»[601]. Кротов требовал развернуть критику и самокритику в институте. По его мнению, «в институте укоренилась гнилая традиция раболепия перед учеными “авторитетами”, хотя бы и они и плохо владели марксистско-ленинским методом»[602]. Фактически это означало необходимость проведения череды специальных мероприятий, нацеленных на разгром носителей ошибок.

Дополнением к этой статье стала публикация Д. Эрдэ, обвиняющего Институт и всю академию в отсутствии интереса к советской истории. Особенно досталось сектору истории советского общества и персонально И. И. Минцу, которых обвинили в бездеятельности. «Несомненно, что в институте до сих пор недооценивается значение истории советской эпохи»[603].

Сразу же после появления статьи «Примиренчество и самоуспокоенность», уже на следующий день, 10 сентября, прошло заседание партбюро Института истории. Его открыл секретарь Мочалов, заявивший, что необходимо собрать специальное собрание Ученого совета, но предварительно важно обменяться мнениями на партбюро. Критика была признана совершенно правильной. Ключевым вопросом для Мочалова стала история с книгой Веселовского: «Непонятно, почему акад. Греков, который в своих ценных исследованиях стоит на марксистских позициях, проявил либерализм, дав разрешение на выпуск книги Веселовского»[604].

Другой партийный активист, П. К. Алефиренко[605], прямо связала ситуацию на «биологическом» и «историческом» фронтах. Она обвинила в ошибках, связанных с публикацией книги Веселовского, Черепнина, которому «передоверили» написать предисловие к книге, а оно оказалось «примиренческим»[606]. Коснулась она и раздела «Культура», подготовленного для многотомника «Истории СССР»: «Статьи Кафенгауза и Дмитриева написаны с буржуазной точки зрения, в них смазаны вопросы классовой борьбы, сильно влияние буржуазной культуры и преклонение перед Западом»[607].

Застенкер подчеркнул, что секторам нужно не торопиться с изданием работ, а тщательно их проверять. При этом «партгруппа каждого сектора обязана внимательно просмотреть продукцию сектора, а партбюро должно контролировать подготовленные к печати работы»[608].

Заместитель директора Шунков призвал «внимательно»