– Что поднимается? – не понял Николай Павлович.

– Нинвит.

Доселев с досадой отмахнулся. Нинвит считался корякским злым духом, местные жители в него верили, но злых духов на Камчатке – природных стихий хватало и без религиозных домыслов.

– Куда он поднимается?

Никола неопределённо повёл рукой окрест.

– Тута и тама… везде. Уходить надо.

Доселев огляделся. Уходить никуда не хотелось, экспедиция недавно начала работу, изучая кислотный и минеральный состав гидротермальных вод, в долине было тепло, несмотря на холодную и сырую осень, и обращать внимание на верования коряков было смешно. Однако не учитывать их опыт тоже было неправильно, он опирался на жизнь десятков поколений, и «подъём Нинвита» тоже что-то означал.

– Сколько мы можем ждать?

Проводники переглянулись. В отличие от членов экспедиции они отказались от комбинезонов «Север-комфорт» и были одеты в национальные костюмы, колоритно отличающие их от остальных. Манха всегда носил нерпичий малахай, рыжеватый Никола предпочитал вязаную шапочку.

– Мало, час, два, – выставил два пальца Манха.

– Тогда успеем, тут до перевала час ходу.

Через полчаса начало светать.

Доселев, успевший привести себя в порядок и умыться в чистейшей «полынье» артезианской воды недалеко от лагеря, пошевелил полог палатки снабженца экспедиции Миклушевского.

– Вставай, Иннокентий Борисович.

– Да встаю уже, – послышалось ворчание. – Не сплю больше часа, тревожно на душе. Погода меняется, что ли?

– Нинкут пришёл.

– Кто?

– Злой дух.

Доселев бросил взгляд на недалёкую зубчатую стену южной стены кальдеры, отмечая, что не слышит птичьих криков с ближайшего тёплого озера.

Вряд ли на Земле имелось место, где осенняя красота была бы столь же яркой, сколь и короткой. Осенний Узон для учёного, в пятый раз приезжавшего сюда с отрядом исследователей, стал чем-то вроде ритуальной площадки, на которой яростно пылала тундра, сверкали золотом каменные берёзы, к ослепительно синему небу поднимались столбы пара и гейзерные струи, а по утрам в низкорослых берёзовых рощах звучала музыка – это опадали, звеня, заиндевевшие листья.

Но в это утро музыки слышно не было. Вообще окрест царила странная, пугающая тишина, от которой звенело в ушах и становился понятен испуг проводников и собак, почуявших приближение снежной бури или чего-то подобного.

– Подъём! – начал стучать камнем о валун Доселев, решив перестраховаться.

И в это время, – он точно запомнил момент, глянув на часы, – глухой рокот донёсся из-под земли, будто глубоко в недрах полуострова, в неких гулких пещерах, великан мелко-мелко постучал деревянным пестиком в гигантский барабан.

Рокот оборвался, великан перестал стучать в барабан. Но спустя несколько мгновений вся плоская котловина Узона содрогнулась, словно снизу в её дно ударил палицей злой дух Нинкут, и заходила ходуном!

Завизжали собаки.

Из трещин в сухом логе неподалёку со свистом вырвались в воздух струи пара.

Издалека прилетели птичьи крики и медвежий рёв.

Доселев, едва устояв на ногах, бросился к палаткам, понимая, что начинается землетрясение. Навстречу ему из палаток стали выскакивать члены экспедиции, наспех одетые, выглядевшие больше ошеломлёнными, чем испуганными.

– С ума они сошли, что ли? – с недоумением спросил молодой вулканолог Саша Почепцов, никого лично не имея в виду. – Здесь же сотни лет было тихо!

Это обстоятельство, – последнее вулканическое извержение на Узоне произошло восемь с половиной тысяч лет назад, а о крупных землетрясениях никто вообще никогда не слышал, – не давало ему права верить, что так будет всегда, но Доселев его понял. До сих пор кальдеру потряхивало, как и всю Камчатку, в заповедных зонах менялся рисунок трещин, ручьёв и фумарол, но пейзаж в целом оставался стабильным. Нынешний землетряс случился совершенно неожиданно, местный гидрометцентр никаких прогнозов на землетрясения не давал.

Земля под ногами успокоилась, однако с больших глубин продолжали долетать какие-то каменные стоны, словно лопались гигантские струны и ломались тонкие стенки пещер, и когда вокруг снова загрохотало, закачались камни и палатки, все поняли, что отсюда пора бежать.

Палатки собрали быстро, но тащить на себе довольно большие тюки и сумки с пожитками и пищей Доселев не разрешил.

– Пусть лежат, потом заберём, когда всё кончится. Спастись бы самим! Брать только личные вещи!

Под причитания завхоза экспедиции нацепили на себя рюкзаки, поглядывая на светлеющее небо в ожидании вертолёта: доставил сюда отряд старенький «Ми‑8», – но земля под ногами продолжала вздрагивать, и люди устремились за проводниками, знавшими кратчайшую дорогу между озёрами и грязевыми котлами к юго-восточной стене котловины.

Уже спеша за ними, Доселев связался сначала с МЧС полуострова в Петропавловске-Камчатском, а потом с институтом, докладывая о внезапно начавшемся землетрясении.

Когда отряд взобрался на ближайшую стену кальдеры между зубцами скал, низину, где несколько дней спокойно работала экспедиция, расколола трещина, и вверх взлетели огромные пароводяные струи вновь родившихся гейзеров…

Сообщение о внезапном землетрясении на Камчатке и возбуждении древнего вулкана Узон застало Зернова в Твери. Он собирался решать вопрос переезда семьи сына в Королёв и рассчитывал вернуться в Центр тринадцатого, надеясь за три дня управиться со всеми формальностями. Однако уже ночью с девятнадцатого на двадцатое он вынужден был оставить Тверь и мчаться в Королёв, чтобы разобраться в случившемся и принять соответствующие меры.

По пути связался с начальником Управления анализа:

– Мирон Глебович, поподробнее о Камчатке, пожалуйста.

– Налицо ГФ-диверсия, – мрачно ответил Дзюба. – Собрали все данные, проанализировали ситуацию, сделали компьютерную реконструкцию годовой активности с прогнозом на ближайшие десять лет. Очаг возбуждения Узона находится в юго-западной подкове кальдеры на глубине пятнадцати километров, это как раз выход ствола магмы, забитый пробкой. Пробка растрескалась, в ближайшее время возможно извержение, поскольку напряжения верхней коры сохраняются и воздействие на неё продолжается.

– Когда ждать извержения?

– В течение двух-трёх дней. Хотя в принципе купол может лопнуть в любой момент.

– Как они это делают?

Дзюба понял: командующий спрашивал об американцах.

– Их станции создают геомагнитные поля с ориентированной ионизацией, а ультранизкочастотные волны возбуждают в магмовых очагах амплитудные колебания. Теоретически то же самое можем делать и мы, изменив параметры излучателей, только для юстировки генераторов нужны испытания.