— Не представляю, — через силу выжал из себя Андрей. — Я ее семь лет не видел, даже больше. И не знал даже, что у нее сестра двоюродная есть.

— Ну, мало ли что, — задумчиво протянул свою любимую присказку Кречетов. — Марина заявилась, когда сестрица замуж собралась. За месяц до свадьбы. И чем-то явно помешала. Судя по тому, что Полесова рассказывала, вела себя крайне нагло, где-то шлялась целыми днями, с мужиками знакомилась, вещи ее без спросу брала, как потом выяснилось, деньги стибрила. Но это еще не повод ее убивать, да еще таким образом. Лицо обычно уродуют, чтобы труп не опознали.

— Или в состоянии аффекта, — пожал плечами Андрей. — Достали человека, он хватает, что под руку попалось, и начинает молотить.

— Не скажи. В таком случае жертва обычно пытается лицо закрыть руками, и на руках тоже будут повреждения, а у Марины таких явных не было, только выше локтей.

— А если она от первого же удара сознание потеряла?

— Это ж какая ярость должна быть, чтобы человека в бессознательстве продолжать по башке дубасить? Может, конечно, и так, но мне кажется, это все умышленно было сделано. И если бы не прокол с билетом… Представь себе такую ситуацию. Возвращается Марина домой, а там пикантная сценка, Инна с кавалером. Ну, мало ли, время не рассчитали или еще что. Настучит богатому жениху — и привет. Может, Марина с дури еще и шантажировать их решила. А может, она и раньше об Инне что-то такое знала… нехорошее. Может, для этого и приехала. Узнала как-то о предстоящей свадьбе и решила поживиться. Просто, думаю, Инна одна с ней не справилась бы.

— Мне вот еще что непонятно. Зачем так далеко везти было? Озерки рядом. Бросили в воду, и все дела. Хотя нет, там лед.

— Да, загадки. Жаль только, что всякие случайные подслушки под дверью к делу не пришьешь. Ладно, Сабельник теперь ее трясти будет, как грушу.

— Слушай, а помнишь те волосы? Ну, которые в лесу нашли? — оживился вдруг Андрей. — Нельзя какую-нибудь там экспертизу провести? Типа ДНК, что ли? Ну, взять у Инны… что-нибудь. И сравнить.

— Теоретически можно, — нахмурился Кречетов, — а практически нет.

— Почему?

— По кочану. Потому что потеряли их, вот. Экспертиза наша Ивановна посеяла. На столе оставила, ветер в форточку дунул — поди найди на полу. Ну, она срочно заключение написала и все, думала, так сойдет. А понадобились дополнительные исследования — все и выплыло. Ты бы слышал, как Сабельников орал! Думал, лопнет с натуги. Влепили ей строгача очередного. Слушай, а чего ты вдруг такой кровожадный? Обиделся, что ли, на бывшую подружку, что выгнала? Да не смотри ты на меня волком, шучу.

Андрей и сам понимал, что Кречетов шутит, но ему было не до шуток. Он и сам не мог понять, что с ним происходит. И что его больше убивает: то, что Инна действительно причастна к истории с Мариной, или то, что она семь лет назад сделала аборт. А если хорошенько подумать, то все равно выходит, что он сам во всем виноват. Женился бы тогда на Инне — и ребенок был бы, и с Мариной ничего бы не произошло.

* * *

Действительно, все выходило очень скверно.

Сама по себе проверка финмониторинга ничего не значила. Все банки проверяют, по поводу и без повода, по малейшему подозрению. Загвоздка была в том, что без чьего-то любезного доноса финансовая разведка никак не могла обратить внимание на серию некрупных переводов за границу. Там солидную рыбу отслеживают, а не копеечные пересылки. Другое дело, что они сами должны докладывать о подозрительных операциях. Но так ведь кто же знал!

Вариантов имелось всего два, и оба неприятные. Либо кто-то из своих настучал, либо — еще хуже! — кто-то из своих все это и заварил. Причем второе вероятнее. Недаром Пыльников говорил, что запустить программу мог только кто-то свой.

Был бы еще банк крупный, влиятельный, тогда понятно. Но они действительно ни с кем особо не ссорились, никому не мешали. Окучивали спокойно свои грядки, ни у кого клиентуру не отбивали. Ведь должна же быть у подобных действий какая-то цель.

Участок проспекта Энгельса, по которому Денис ездил домой, закрыли и разрыли, приходилось сворачивать на проспект Тореза, превращавшийся утром и вечером в сплошную вонючую пробку. Передвигаясь буквально по сантиметру, Денис пытался разгадать эту загадку, над которой уже несколько дней билась их служба безопасности.

Кто-то поставил себе задачу их разорить.

Пресс-служба надергала из Интернета в адрес банка целую пачку измышлений. И в пресловутых черных списках они гордо фигурировали едва ли не на первых позициях. Вчера звонили из банка, от которого они некогда отпочковались, осторожно интересовались, в чем дело. Не сегодня завтра подключится телевидение, это как пить дать. И между прочим, клиент уже начал утекать потихоньку.

А еще… Еще кто-то, следуя классическому образцу пиратов-рейдеров, начал скупать акции. Те самые акции, которые в бытность банка московским филиалом выпустили в свободную продажу. И простые, и привилегированные. Тихо-тихо, через подставных лиц, у пенсионеров, которые сто лет как забыли, что у них эти самые акции есть. Денежка-то на них капала совсем крохотная, а то и совсем не капала, особенно на простые акции. В общем, дохода с них практически никакого не было, но вот количество было очень даже важно. Определенный порог позволял хозяину акций входить в совет акционеров, еще большее количество — голосовать. Владельцы крупных пакетов входили в совет директоров.

Контрольный пакет в равных долях принадлежал отцу Дениса и ему самому. Однако совет вполне мог, как выражался Николай Андреевич, его «сковырнуть». В случае если он, по единогласному мнению, со своими обязанностями главы совета и одновременно управляющего не справляется. Если сейчас все пойдет в разнос, то такой момент вполне может наступить. Мало того, отцу — а вместе с ним и Денису — настоятельно предложат продать свои акции банку. То есть членам совета директоров.

Теплее, теплее…

Кто тогда может претендовать на главный пост?

Либо старый лис Глеб Терентьев, единственный в совете динозавр, наследство московского режима, либо Вадик Умывако — лис молодой и шибко хищный.

Однако Терентьев — в обиходе Терентий — никак не будет гадить там, где кормится. Даже если обгаженная кормушка станет впоследствии принадлежать ему одному. Терентий — из старых воров в законе, строго блюдет определенный кодекс. Если б он захотел прибрать банк к рукам, то пошел бы в лобовую атаку, вплоть до заказного убийства, но не стал бы опускать его ниже плинтуса. Денис вспомнил Терентия — высокого, с манерами аристократа. Абсолютно голый череп — костистый и пятнистый, орлиный нос, выцветшие глаза с жестким прищуром. Всегда только черные костюмы, длинное черное пальто, зеркально сверкающие ботинки. Ему подобная интрига не пошла бы, как и клетчатый пиджак.

Зато Вадик — это да, это в его забавном стиле. Месяц назад ему исполнилось тридцать шесть, но его по-прежнему звали Вадиком — и за глаза, и в глаза тоже. Ему же хотелось быть Вадимом Ивановичем. Любой ценой.