Теперь Каролина стала старше и мудрее. Теперь она знала, что люди не меняются, меняются лишь обстоятельства.

Робин и ее подруга Реба, маркиз и маркиза Солтенхэм, смело шагали по трупам, не слыша стенаний тех, через кого они переступили, строя на телах поверженных фундамент своего собственного благополучия.

Жизнь — жестокая штука.

Упав на койку, Каролина закрыла голову руками. Ей хотелось уснуть навечно, навсегда покинуть этот жестокий и несправедливый мир с его уродливыми реалиями.

Так она и уснула — уткнувшись головой в подушку. И ей снилась маленькая девочка, какой она была не так уж давно… Ей снилась девочка, горько рыдающая о потерянной кукле, рыдающая от обиды на отца, который почему-то никогда не любил ее.

Сквозь слезы в туманной зыбкой дымке она вдруг увидела Келлза. Не зная, то ли спит, то ли бодрствует, Каролина поднялась на кровати, а затем снова провалилась в сон. Теперь ей снилась Тортуга, то время, когда она то любила Келлза, то ненавидела. И потом — по-прежнему во сне — большой белый корабль, покачиваясь на волнах, уносил ее вдаль, и Каролина знала, что там, вдали, ждет ее родной дом и счастье.

Впервые за долгое время Каролина, проснувшись, почувствовала себя отдохнувшей и свежей. Она вышла на палубу, когда небо еще было окутано розовой предрассветной дымкой; и в этом совершенно особенном, только тропикам свойственном утреннем свете море стало таинственно-лиловым. И вдруг Каролина поняла, что корабль снова развернулся.

Причина такого маневра была очевидна.

И дело не только в двух испанских галионах, плывших в отдалении, мимо коралловых рифов, окружавших берега Элевтерии, но еще и в том, что прямо на них, со стороны открытого океана, шли два корабля под французскими флагами. Симмонс развернул корабль к западу, надеясь проскочить мимо французов. Наверное, капитан не успел понять, что, следуя этим курсом, он загоняет себя в ловушку: мощным течением судно неизбежно снесет в пролив Провидения.

Молодой капитан рискнул — и проиграл.

Он сам признал себя побежденным, и этот приговор Каролина прочла в мрачном взгляде, которым окинул он стройную фигурку молодой женщины, стоявшей у борта, в развевающемся на ветру желтом ситцевом платье. Капитан Симмонс был слишком тщеславен и недостаточно умен, чтобы признать свою несостоятельность. Как все слабые люди, он предпочитал искать виноватых в собственных неудачах; в данном же случае часть вины, если не всю вину за свое поражение, капитан возлагал на нее — Серебряную Русалку, подругу флибустьера.

«Мы могли бы обогнуть остров Абако и уйти от преследователей, если бы не твой совет», — читала Каролина в его взгляде.

Но у Каролины возникло какое-то почти мистическое ощущение: ей казалось, что, какой бы маршрут они ни избрали, их ждал один конец. Что ни предпринимай, на пути у них все равно возник бы грозный военный корабль, не тот, так другой. Будь то у Черепашьей бухты или у Пенсаколы, конец все тот же — здесь повсюду были пираты.

Каролина, а вместе с ней и все те, кто в этот ранний час оказался на палубе, молча смотрели, как корабли, два испанских и два французских, загоняют их судно, словно строптивую овцу, в пролив, ведущий к пиратскому порту Нассау на острове Нью-Провиденс.

— Что намерен предпринять капитан Симмонс? — спросила Каролина у пожилого офицера. — Разве он не знает, куда мы плывем? Почему он не возьмет круто вправо и не попробует проскочить между островом Берри и бухтой Горда, чтобы, минуя пролив Провидения, попасть во Флоридский пролив? У нас нет другой возможности миновать гибели!

Офицер с уважением взглянул на молодую женщину, так основательно знавшую карту.

— Хотел бы я, чтобы капитаном были вы, — пробормотал он, приглаживая жесткие седоватые волосы. — Наш капитан совсем раскис. Смотрите, весь трясется от страха.

— Но кто-то должен вывести его из этого состояния! Иначе мы пропадем!

— Вряд ли он станет слушать других. Наверное, в наказание за грехи Бог надоумил меня подписаться на этот корабль!

Офицер отошел, бормоча что-то себе под нос. Каролина задумалась.

Она понимала, что капитан, мягко говоря, недолюбливает ее, но в этих обстоятельствах он мог бы прислушаться — жизнь всех людей, находившихся на борту, зависела от того, какое решение примет капитан. Едва ли им удастся спастись, окажись они на острове Нью-Провиденс.

Поеживаясь от неприятного предчувствия, Каролина подошла к капитану. Стоявший к ней спиной, он являл собой жалкое зрелище.

— Капитан Симмонс, — заговорила Каролина.

Тот не обернулся. Казалось, он ее не слышит. Опустив голову, он делал вид, что сосредоточенно изучает древесный узор на досках палубы.

Каролина хотела снова заговорить, но в этот момент сверху раздался отчаянный крик впередсмотрящего. Капитан и пассажирка, вскинув головы, увидели мачту огромного корабля, неожиданно появившегося из-за острова Абако, справа от них. На мачте реял голубой флаг с золотыми французскими лилиями.

«Что бы в этом случае предпринял Келлз?» — спросила себя Каролина.

— Капитан Симмонс! — крикнула она. — Берите вправо! Попытаемся проскочить! Вы еще можете успеть выйти во Флоридский пролив!

Капитан в оцепенении смотрел на приближающееся судно — единственную преграду на пути к свободе.

— Слишком поздно, — глухо произнес он. — Нам мимо него не проскочить.

Каролина готова была заплакать от злости. Неужели у него не хватает самолюбия, чтобы оказать хоть какое-то сопротивление? Неужели он хочет сдаться без единого выстрела? Ропот команды вскоре стих — время действительно было упущено. Французский корабль вырос перед ними во всем своем грозном великолепии.

Капитан Симмонс повернул следом за французским судном, и «Божий суд», плененный флотилией, состоящей из четырех кораблей, послушно потащился навстречу гибели — к острову Нью-Провиденс.

Добро пожаловать в Нассау!

Весь день плыли они под безоблачно-синим небом по лазурно-синему морю. И за все это время не было сделано ни единого выстрела. В самом деле, к чему стрелять, если «Божий суд» приспустил флаг еще до того, как это потребовали?

Каролина стояла на палубе вместе с мрачными моряками. Корабль шел между коралловыми рифами, на поверхности которых сверкал ослепительно чистый песок. В морской глубине, подсвеченной солнцем, сновали рыбки-попугаи и морские щуки. Теперь уже к конвою присоединились и другие суда, и вся флотилия в торжественной тишине направлялась к острову Нью-Провиденс.

Никто на борту не понимал до конца, что же происходит, почему французские и испанские корабли вместе шли к Нассау, но у Каролины возникло ощущение, что ловушка вот-вот захлопнется.

На море быстро опускалась тропическая ночь, и только сейчас впереди показались голубоватые в наступавших сумерках прибрежные утесы. Корабль приближался к острову Нью-Провиденс. Уже видны были огни города, состоящего из множества бараков и хижин, того города, каким в то время был Нассау. В гавани же, в удобной прибрежной бухте, порой стояли на якоре несколько сотен пиратских кораблей — грозная стража и непробиваемый щит.