— Тошнит меня, не видно, что ли? — процедила я сквозь стиснутые зубы.

— Видно, — Филипп опустился на корточки рядом со стулом, пристально всмотрелся в моё лицо. — В прежнем моём окружении дам мутило по утрам по двум причинам: либо невоздержанность в питье, либо…

— Я не беременна, — прошипела я и подняла голову к потолку.

Раньше помогало.

Иногда.

Потолок был белёный, не шибко чистый и в пятнах копоти.

— А даже если бы и была, то какое ваше дело? Всё равно не от вас.

— И не от Люсьена.

— Вы на что-то намекаете? — я перестала таращиться в потолок и опустила взгляд на Филиппа.

— На того загадочного озейна, который не ваш сочетаемый, но с которым вы, похоже, собирались сбежать. Кажется, вы с ним и в любовную связь успели вступить.

— Ох, Филя-Филиппок, знал бы ты, как ты меня уже достал, — покачала я головой.

— Куда достал?

— Не куда, а как.

— Полагаю, вам уже лучше, — с удовлетворением констатировал Филипп и выпрямился.

Что? А-а, ну да, действительно лучше. Тошнота отступила, и голова не кружилась. Только желания поблагодарить Филиппа не прибавилось.

Я оглядела помещение, куда нас привела сердобольная женщина. Небольшой зал заполнен столами и стульями, высокие парные окна смотрели на пустынную улицу, у стены тянулась барная стойка. Потрескивало пламя в камине, из приоткрытой двери, ведущей, очевидно, на кухню, долетал запах какого-то супа. Посетителей не больше, чем прохожих на улице, то есть никого, кроме нас, и выглядел зал даже унылее, чем в трактире на перепутье, где остановилась Феодора с возлюбленным.

Дверь на кухню распахнулась шире, пропуская женщину с двумя дымящими кружками в руках.

— Да вы садитесь поближе к огню-то, погрейтесь. Народу у нас сами видите сколько, и погода нонче такая, что не приведи Отец.

Мы охотно перебрались к камину. Одежда, к счастью, не успела сильно промокнуть, и можно было действительно только погреться у огня, а не раздеваться и сушить каждую вещь отдельно. Филипп держался едва ли не вплотную ко мне, готовый по первой нужде подхватить под локоток, чем начал раздражать вдвойне. Понятно, что у мужика чисто привычка быть галантным кавалером срабатывает, однако мне-то его внимание на кой? Тоже мне, сначала грязью закидал, а теперь ловить намеревается, ежели мне в обморок приспичит свалиться.

Мы сели на придвинутые к каминной решётке стулья и взяли по кружке. Я вдохнула исходящий от тёмного напитка густой, пьянящий аромат, сделала осторожный глоток. Вино… или ещё какой-то подогретый алкогольный напиток с пряностями. И, наверное, начинать пить рановато, но…

Будем считать, что сегодня в порядке исключения можно.

— Как, полегчало тебе, деточка? — осведомилась женщина заботливо.

— Да, уже лучше, спасибо, — разубеждать её в чудодейственности напитка я не стала.

Впрочем, если выпить такую кружку до дна, то жизнь точно начнёт глядеться веселее. Правда, ненадолго.

— Вот и славно.

— Озел, не будете ли вы так любезны подсказать, в каком домене мы нынче находимся? — отпив немного из кружки, задал Филипп насущный вопрос.

— Бертерский домен, городок Ливент.

— Домен, не перепутье? — уточнила я. Почему-то скромная обстановка прошлых веков и крошечный населённый пункт начали у меня прочно ассоциироваться с перепутьями.

— Домен, деточка, домен. Я в Ливенте, почитай, как родилась, так и жизнь всю прожила, за границы домена ни разу не выбиралась.

— Но почему именно он?

— Я бы спросил у вас, моя дорогая, однако, сколь подозреваю, вы сами не знаете, — Филипп глотнул ещё напитка и повернулся к женщине. — Можем мы узнать ваше имя, добрая озел?

— Анна Бёрн я, урождённая Крир, — женщина изобразила подобие книксена. — Это «Белый волк», наше с мужем заведение. И наследство нашего сына, — Анна вдруг замялась и взгляд отвела. — Если, конечно, оно ему вовсе нужно. Говорит, не то оно, что ему и впрямь по сердцу.

— Порой так бывает, что убеждения родителей и детей не совпадают, — сочувственно заметил Филипп. — Моё имя Филипп Катрино, а это адара Феодора из Исттерского домена.

Анна вежливо кивнула. Я заподозрила, что названия большинства доменов, кроме родного и граничащих с ним, говорят ей примерно столько же, сколько мне название какой-нибудь малоизвестной африканской страны.

Тихо стукнула входная дверь, пропуская коренастую фигуру в чёрном плаще с низко надвинутым капюшоном.

— А, Давуд! — повернулась Анна к новоприбывшему. — Гляди-ка, гости у нас, да какие! Сама адара пожаловала из…

— Исттерского домена, — подсказал Филипп, правильно оценив последовавшую затем смущённую паузу.

— Мой муж, Давуд Бёрн.

Давуд откинул капюшон, открывая убелённую сединами голову, снял и повесил плащ на вешалку при входе. Неторопливо подошёл к нам, сощурился подслеповато, разглядывая нежданных гостей.

— Доброго здоровьица, адара.

— Спасибо, и вам не хворать, — на всякий случай отозвалась я.

— А что это адара позабыла в нашем захолустье? От Ливента до любой границы как от всякого домена до перепутья. Вроде и рядом, а поди ж дойди.

— Я… немного промахнулась при теле… при перемещении из Исттерского домена, — соврала я.

— А направлялись куда? — живо поинтересовалась Анна. — К границе или в Дорон?

— Дорн? — хотя оно вряд ли, конечно, не то кино.

— Дорон — столица Бертерского домена, — негромко пояснил Филипп и, повысив голос, ответил: — Да, туда.

Я выразительно посмотрела на сочетаемого. Необязательно вместо меня вешать лапшу на уши хозяевам трактира, я и сама справиться могу.

— И когда снова в путь? Обогреетесь и отправитесь или обождёте, как прояснится? — продолжила расспросы Анна и добавила, обратившись к мужу: — Я слыхала, адары не отправляются в путь по плохой погоде.

О влиянии погодных условий на телепортацию я пока ничего не слышала — тем более речь всего-навсего о дождике, а не о снегопаде, урагане или тропическом ливне, — но кивнула в надежде потянуть время.

— Обождём. Спасибо вам за гостеприимство и беспокойство.

— Тю, оно нескоро ещё прояснится-то, — отмахнулся Давуд и, потеряв к нам всякий интерес, ушёл на кухню.

Глава 12

Давуд оказался прав: небо не прояснилось ни через час, ни через два, ни даже к вечеру. Дождь тоже так и моросил без перерыва. Мелкий, холодный, докучливый, он без устали стучал по карнизам, дополняя вкрадчивым этим шелестом сонную тишину провинциального городка.

Время тянулось одуряюще, нестерпимо медленно, делать было решительно нечего и распитие алкогольного содержимого кружки не сильно помогло скоротать ожидание. Анна расспросила нас о цели визита в Дорон, Филипп что-то ей наврал, лучше меня знакомый с предполагаемыми причинами, способными привести адару в столицу, и вскоре хозяйка оставила нас в покое, занявшись своими делами. Наученный горьким опытом, Филипп не ныл и не требовал сию минуту вернуть его