я употребляла наркотики всего один раз – в Амстердаме, в качестве туристического развлечения. Когда у моего друга случилась передозировка и его не стало, я больше к ним не прикасалась.

Я начала работать – в жаркую июньскую субботу я получила диплом, а в понедельник в моей трудовой книжке появилась первая официальная запись «психолог». Это был первый шаг к созданию еще одной здоровой сферы в моей жизни – моей карьеры.

Но все же это был странный, смазанный в моей памяти год. Я хорошо помню свою первую работу и плохо помню все, что ее окружало. Я жила с лучшим другом М., очень добрым, теплым, но потерянным в своем мире человеком. В первый свой отпуск зимой 2014 года я улетела на Камчатку, встретила там своего одноклассника К., который был там на каникулах, и он вновь предложил мне свою руку и сердце – мы все еще тянулись друг к другу. К. предложил мне переехать с ним в Петербург.

Я вернулась к лучшему другу М. и раздумывала над этим предложением – я все еще проживала несколько жизней параллельно. Я сняла квартиру, стала жить одна, но не обрывала связи ни с тем, ни с другим. С одним я общалась по скайпу, с другим ходила на свидания.

Я не хотела выбирать. Но все же заставила себя это сделать. Я решила, что попробую дать жизнь тому, что началось еще со школы. И это был красивый, длительный роман, о котором, пожалуй, тоже можно написать целую книгу. Но мы с К. не смогли найти способы, которые позволили бы нам остаться вместе. Нам пришлось отпустить друг друга. Он является неотъемлемой частью моей истории, он стал частью моего исцеления, и мне жаль, что наши отношения стали лишь стартовой площадкой для более здоровой любви. Мне хочется надеяться, что он счастлив. Из всех моих отношений до брака лишь на эти я смотрю с особенным теплом, доверием и светом.

Я переехала в Петербург. Он стал частью моей жизни, а я стала частью его семьи. Мы путешествовали, мы мечтали, мы строили планы, мы видели совместное будущее, мы оба были уверены, что поженимся. У нас было много общего, у нас была красивая история любви со школьной скамьи, у нас было много шансов.

Но мы упустили каждый из них.

Если вы читали мои книги и посты, что ж, значит, вы читали тексты о нем. Все, что связано с идеей о том, как больно отпускать, – это моя память о наших отношениях.

Между нами было очень много нездоровых процессов. И конечно, я приложила к этому руку. Я скандалила на пустом месте, предъявляла очень много требований, кидала в него вещи, убегала, хлопнув дверью, из дома, была с ним груба и неласкова – как наедине, так и в присутствии других людей. У меня все еще были сильные трудности с саморегуляцией. К. пришлось стать участником моей травмы в то время, когда я сама не была о ней толком осведомлена.

Он был главной любовью первой главы моей жизни. Я смотрю на наше время вместе и чувствую светлую грусть. Тот человек, которым я была, не мог по-другому. В то время я все еще была в плену у травмы, хотя всем своим видом пыталась доказать другое. Я пыталась сделать важный и осознанный вид – это то, что я называю «псевдоосознанность».

Объясню этот термин. Моя жизнь снаружи стала выглядеть более стабильной и нормальной. Внутри себя я чувствовала какую-то обреченность и бессилие. Но я их не признавала.

Я находилась в длительных отношениях с действительно близким мне человеком. И это выглядело как праздник любви, как то, что нам суждено быть вместе. Однако в реальности между нами все было довольно сложно, и спустя несколько месяцев нашей совместной жизни я уже целовалась с кем-то другим в каком-то баре.

После переезда я работала на новой, изматывающей меня работе – в государственном реабилитационном центре с детьми, пострадавшими от жестокого обращения. И это выглядело как очень серьезная деятельность. Однако, по сути, все, что я могла дать этим детям, – это короткое время здорового контакта. Я чувствовала безнадежность от невозможности помочь им по-настоящему, но и это чувство я игнорировала.

Я училась в аспирантуре. Однако тема, которая была мне по-настоящему интересна, не смогла бы найти отклик в мире российской науки. Но я старательно делала воодушевленный вид, успешно сдавала кандидатские минимумы, осваивала новый материал.

Я играла какую-то роль – будущей жены, серьезного семейного психолога, аспиранта, домохозяйки. Но моя жизнь по-прежнему была мне достаточно безразлична. Я не знала, что будет дальше. Откровенно говоря, мне по-прежнему было все равно. У меня не было амбиций, я не думала о том, как заработать какие-то нормальные деньги, я не то чтобы откладывала мысли о том, что будет дальше с моей карьерой, с моими отношениями, с моей жизнью, – я просто не задавала себе никаких вопросов. Я просто плыла по течению. Жила на средства К. и по-настоящему не думала о будущем.

Я будто была в заколдованном сне.

В Петербурге мы пробыли вместе несколько лет, а затем он, переосмыслив свой карьерный путь, решил уехать в Москву. Это было поворотным решением для наших отношений. Предполагалось, что мы некоторое время поживем в разных городах, а потом что-нибудь придумаем.

Когда он уехал, мне было сложно выносить неопределенность нашего будущего, я чувствовала себя небезопасно в своем настоящем, меня переполняло бессилие, и я выбрала привычный способ справляться со своими эмоциями – я решила устроить побег. Из-за того, что большая часть моих друзей были также и друзьями К., я решила бежать в новые связи. Я пошла в зал, чтобы как-то отвлечься от грустных мыслей, познакомилась там с милой девушкой, мы начали дружить; через несколько месяцев я была свидетельницей на ее свадьбе (да, я умею весьма стремительно строить близкие отношения; по крайней мере, их иллюзию – точно). У ее жениха тоже был свидетель. И я – незаметно резко для себя – решила сбежать в отношения с ним.

Я съездила в Москву и объявила К., что все кончено. Он пытался спасти «нас»; когда я уехала, он понял, что не хочет меня терять, прыгнул в машину и помчался за мной в Петербург. В ту ночь была сильная метель, и он попал в аварию.

Чудом никто не пострадал, кроме его машины, не подлежащей восстановлению; а я к тому моменту построила стену, за которой надежно спряталась от своих чувств, и мне