– Не обращайте на него внимания, – сердито проговорила Вероника. – У мальчишки что в голове, то и на языке.

– А что я сказал? – удивился Костя. – Говорю что думаю, разве это плохо?

Редошкин поднял глаза к потолку, выражая тем самым своё отношение к несдержанности ботаника.

Максим повернул самолёт обратно.

Вскоре они облетели здание-статую с крышей – лицом женщины, смотревшей в небо, убедились, что над городом не висят пограничные заградители Леса, охраняющие артефакт Амазонок, и спустились в зал контроля технического комплекса, названного Карапетяном обсерваторией.

В зале вспыхнул свет: автоматика помещения сама решила, что это нужно сделать.

Центральная скульптура комплекса ожила, опуская к полу все пять консолей в форме человеческой ладони. Глаза женщины наполнились «лунным» свечением, и у гостей возникло ощущение взгляда.

Карапетян оглянулся на Максима:

– Вы начнёте?

– Я присоединюсь, когда эта машина начнёт нас понимать. Или в крайнем случае мы её.

– Боюсь, она сделает это первой.

– Главное, чтобы это свершилось

Егор Левонович спустил ноги в углубление в полу перед консолью, потёр ладони, изучая мигающие глазки, окошки и выступы.

– Помочь? – жадно спросил Костя.

– Не мешай, – одёрнула его Вероника.

– А может, я, наоборот, подскажу чего.

– Ещё нажмёшь что-нибудь не то.

– Тогда я попробую спуститься на первые этажи. – Молодой человек посмотрел на Максима с лукавым прищуром. – Разрешите, товарищ майор?

Максим отрицательно качнул головой:

– Пойдём все вместе. Лейтенант, помоги Егору Левоновичу да приглядывай за самолётом.

– Слушаюсь! – кивнул Редошкин.

– Мы бродили по этажам с Сергеем Макаровичем, – рассеянно сказал Карапетян, не сводя глаз с индикаторов. – Хотя до первого не добрались. Там был перекрыт проход.

– Проверим.

Начали спускаться по обыкновенной лестнице с крупными ступеньками, покрытыми блестящим ворсом. Ворс на первый взгляд выглядел скользким, но при каждом шаге буквально присасывал подошвы, издавая чмокающие звуки.

Второй этаж сверху осматривать не стали, помня рассказ первопроходцев. Выход в третий был заблокирован, а на четвёртом делегацию землян встретил странный механизм, напоминающий безголовую обезьяну с косой.

– Блин! – отшатнулся Костя, пытаясь спрятаться за спину Вероники. Добавил со смешком: – Не хватало со смертью встретиться!

Конечно, никакой смертью фигура не была, и коса в лапах механизма оказалась трубкой самого обыкновенного пылесоса. Сам же механизм являлся аппаратом для уборки помещений, и Максим понял, почему в этом невероятно старом здании нет пыли.

Миновали пятый и шестой этажи, упёрлись в перекрытый лестничный проём.

– Интересно, сколько ещё этажей осталось? – почесал в затылке Костя.

– Если высота здания под триста метров, то осталось этажей семьдесят, – подсчитал Максим.

– Семьдесят?! Так мы сутки будем спускаться! И двое подниматься! Давайте поищем лифт. Не может быть, чтобы его не было. Не ходили же хозяева пёхом с первого на последний этаж?

– Сергей Макарович говорил, что лифта они не нашли, – напомнила Вероника.

– Не там искали?

– А где надо было?

– С другой стороны здания. Мы сейчас в левом крыле, со стороны левой руки статуи, а лифт может стоять справа.

Вероника посмотрела на Максима.

– А то я не подумал об этом, – хмыкнул Ребров. – Мы не нашли подхода к правой руке. Коридор кончался тупиком.

– Мало ли что там было перекрыто. Можно проверить и здесь.

– Что бы мы без тебя делали, – улыбнулась девушка.

– Ищем! – скомандовал Максим.

Разбрелись по этажу, заставленному прозрачными стелами непонятного назначения. Ни в одной из них не было экспонатов, если стелы представляли собой музейные шкафы, и лишь из пола внутри кристаллических прямоугольников вырастали невысокие штыри белого цвета. Больше всего они походили на церковные свечи.

Костя развеселил Веронику, предположив, что это дезодорантные палочки, и он же действительно обнаружил в дальнем конце этажа помещение с колонной лифта. Как оказалось, лифт тоже работал. Мало того, он практически не отличался от земных механизмов этого рода. Даже панелька с окошечками этажей (конечно, значки в окошечках отличались от земных цифр) располагалась на стенке рядом с дверцей, открывшейся, как только гости подошли к ней.

Максим опробовал две кнопки, и вторая включила лифт на спуск.

Через минуту кабина остановилась.

Костя хотел было выйти первым, но Максим поймал его за локоть:

– Не торопись поперёк батьки в пекло!

Вышел, взяв автомат на изготовку.

Лифт высадил их в коридорчике, который вывел группу в холл, игравший ту же роль, что и земные холлы. Во всяком случае, интерьер зала был схожим, судя по наличию стоек, в том числе барной (как определил Костя) и для приготовления кофе. Чем стойки являлись на самом деле, было непонятно, однако на гостей повеяло чем-то земным, разбудив в них приступ ностальгии.

В центре холла стояла ещё одна статуя – женщина в пеньюаре (эпитет Кости) с тремя лицами.

– На тебя похожа, – добавил молодой человек. – Может, это твоя предка?

– Фантазёр! – рассмеялась Вероника. – Тебя в школе русскому языку учили? Что ещё за «предка»?

– Слово «предок» – мужского рода, а ты женщина.

– Надо говорить… – Вероника запнулась.

– Предательница?

– Дурак!

– Когда же ты повзрослеешь? – покачал головой Максим.

– Я умру молодым! – весело ответил Костя.

Выбрались наружу через раздвижные двери, открывшиеся мягко и бесшумно. На мгновение сознанием снова завладела мысль: «Ждали нас, что ли?» – и прошла.

Этот город в понимании земных горожан разительно отличался от знакомых им тем, что никаких улиц здесь не было вовсе. Скульптурные группы высотой до трёхсот метров возвышались там и тут без всякого порядка, а между ними располагались пустыри, покрытые уложенными рядами брёвнами. Ничего похожего на асфальтовые проспекты, шоссе и дорожки. Сплошные поля стволов деревьев, освобождённых от коры и плотно пригнанных друг к другу. И пахло на этой с позволения сказать «улице» древним тленом, замешенным на ароматах смол, засохших деревьев и трав.

– Очуметь! – прокомментировал свои впечатления Костя. – Это же сколько понадобилось леса на сооружение площадей? Как они здесь ходили?

– Вряд ли ходили, – усомнилась Вероника. – Ноги поломать можно.