свете Элвису хотелось быть Элвисом. Неудачник, каким он прежде был, остался в прошлом. Его имя — Элвис — не было прозвищем, в отличие от имен, которыми называли других «соколов».

Парень, должно быть, по голосу Элвиса понял, что тот говорит правду, и кивнул.

— Меня можешь звать Аркадием, — сказал он.

Высокий, одет он был элегантно: замшевый пиджак, водолазка, лакированные туфли. Со вкусом, но не вычурно. В столь модном наряде он не выделялся бы среди гостей ни на светской коктейльной вечеринке, ни на гулянке, устроенной хиппи по случаю дня рождения.

— Хорошо, Аркадий.

Парень включил радио.

— На кого ты работаешь, Элвис?

— Да что так, что эдак, одно дерьмо. Какая разница?

— Что, умный очень? Отвечаешь вопросом на вопрос. Я не намерен тратить целый день на такого корявого парня, как ты.

— Корявого, — повторил Элвис.

— Вы очень коряво избили Касимиро. Грязная работа. Я не выношу грязных допросов. Очевидно, вы вообще работаете грязно, — вздохнул Аркадий, вскинув руки. — Втроем накинулись на одного хлипкого священника. Сам не мог справиться, что ли?

— А вы в России работаете чище?

— Как догадался?

Казалось, Аркадий совсем не удивился. Просто был доволен тем, что Элвис так быстро его раскусил. Возможно, он принял Элвиса за идиота, который вообще не способен думать.

— Ну, ты уж точно не из Перальвильо. Аркадий — русское имя. Из «Преступления и наказания».

— Литературу изучаешь?

— Читать люблю, — усмехнулся Элвис.

— Прекрасно. Человек должен быть образованным. Так какой твой профиль?

— А твой, очевидно, запугать меня, сообщить, что ты из КГБ. Что, оружием передо мной будешь размахивать?

Наверняка у этого коммуняки при себе есть «макаров». Чертов шпион!

Аркадий улыбнулся и включил радио на полную громкость. Зазвучала песня «White Room»[69]. Он свернул в тугой рулон газету, что держал в руке, взял ее покрепче:

— Зачем? Я по-простому. Без лишней грязи. По-простому.

Аркадий хлестнул Элвиса газетой по лицу, будто наказывал шелудивого пса. Больно, черт возьми! Аркадий снова и снова хлестал Элвиса. Тот попытался сосредоточиться на чем-нибудь еще. Так всегда советовал Маг: если больно, надо сосредоточить внимание на чем-то еще. Только в этом сером складском помещении, забитом коробками, не на чем было остановить взгляд.

— Кричи, если хочешь, — сказал Аркадий.

Разумеется, радио гремело, да и все равно — кто его услышит? Лучше уж прикусить язык, чем скулить как ребенок.

Элвис задумался о той девушке, Майте. В глазах ее застыла тревога, лицо как у жены Синей Бороды. Элвис вспомнил, как утром она вытягивала шею, когда хиппи что-то говорил ей перед домом, в котором она жила. Платье на ней было желтое, с цветочным узором.

Элвис моргнул, подняв глаза на Аркадия. Тот перестал лупить его и, по-прежнему улыбаясь, смотрел на него сверху вниз. Зубы у него были жемчужно-белые. Наверно, чистит их, сволочь, после каждого приема пищи. И причесывается тщательно, чтобы волосы всегда были в идеальном порядке. Даже теперь, отхлестав Элвиса восемь раз кряду, он выглядел спокойным и невозмутимым.

— На кого ты работаешь? — спросил Аркадий, газетой похлопав Элвиса по плечу. Несильно.

Элвис поморщился, сглотнул слюну, ощущая на языке вкус желчи. Он как-то читал про одного гада, который газетой до смерти забил собаку. А с человеком тоже так можно? Но он не собирался выяснять это на собственной шкуре.

Сообщи, что должен, остальное скрой. Еще один совет Мага. И Элвис решил ему последовать.

— На ФУБ, — буркнул он.

Ложь, прозвучавшая вполне правдоподобно. В последние дни Элвис много думал о ФУБ, и лучше уж выдать себя за сотрудника ФУБ, чем назваться «соколом», резонно рассудил Элвис. Даже громила из КГБ сто раз подумает, прежде чем решится пустить пулю в сотрудника ФУБ. Это обернется большими неприятностями.

— А сюда зачем явился? — спросил русский.

— Вероятно, за тем же, что и ты, — пробормотал Элвис. — Чтобы приобщиться к искусству.

— Ишь ты, как разговорился. Что. Тебе. Здесь. Надо?

Каждое слово Аркадия сопровождалось ударом и ритмичным аккордом гитары Клэптона.

— Леонора, — наконец прохрипел Элвис, подумав: ну и черт с ним! Надо же хоть что-то сказать.

— А… Леонора. Девушка с фотографиями. Есть стоящие зацепки?

— Моя единственная зацепка привела меня сюда, так что не особо.

— Пожалуй, — согласился Аркадий. — Кто твой босс?

— Один тип.

Аркадий снова набросился на Элвиса. Раз пять ударил. Во рту у Элвиса скопилась кровь. Но если ответить сразу, русский поймет, что он сочиняет. Поэтому Элвис опять стал думать о Майте, вспоминая лицо на фотографии, что он стащил из ее квартиры. Завораживающие темные глаза, нежные губы, застывшие во времени.

Этажом выше снова стали танцевать. Удары сыпались на Элвиса в такт ритмичному топоту ног. Музыку он не узнавал. Орущее в комнате радио заглушало и искажало мелодию. Возможно, танцевали дансон[70]. Или танго. Да, наверно, танго. Сам Элвис танцевать не умел. Поставит музыку и, прямой как палка, стоит на одном месте, будто стержень проглотил.

Черт, над его головой разучивали танго. По радио песню группы «Cream» сменила композиция в исполнении «Los Hooligans». Этот русский недоносок с равнодушным видом методично наносил Элвису удары, заставляя того глотать кровь.

Еще с полдесятка ударов, и Элвис заговорил.

— Анайя, — брызгая слюной, прохрипел он. — Анайя.

Аркадий, казалось, был удовлетворен, решив, что Элвис ответил честно. Он еще раз хлестнул его газетой по лицу и покинул комнату.

Элвис подождал несколько минут и зашевелил руками, проверяя крепость пут. Хорошо, что парни, связавшие его, были совсем лохи. А то он не овладел всеми тонкостями развязывания узлов! Пришлось здорово напрячь руки, чтобы ослабить веревки и, извиваясь и изворачиваясь, освободиться от пут. Получилось.

Элвис быстро надел свою куртку, запихнул в карман свои вещи. Потом из любопытства заглянул в одну из картонных коробок, что во множестве стояли по всей комнате. Она была набита черно-белыми листовками. На каждой крупным шрифтом был напечатан призыв: «ОБЪЕДИНЯЙТЕСЬ!» — и ниже: «Все на борьбу!»

Дверь склада — одно название. Элвис отпер ее отверткой, даже замок взламывать не пришлось. Два раза быстро и умело подковырнул защелку, и дверь открыта.

Русский ушел, но в коридоре у склада стоял на страже один из парней, которые привязывали Элвиса к стулу. В его лице отразился испуг, когда он увидел пленника. Элвис не преминул возвратить ему должок: прижал к стене и коленкой ударил в пах, а потом еще и кулаком врезал, когда тот со стоном согнулся в три погибели.

Элвис с удовольствием выбил бы ему оба глаза. Да и русского хотелось найти, чтобы вонзить ему в ухо отвертку, но время было дорого.