спрашиваю снова: была ли какая-либо причина для того, чтобы твоему отцу захотелось исчезнуть? В конце концов, он мог просто скрыться от Адекора в шахте, подождать, пока вокруг не будет ни одного шахтного робота, и потом подняться наверх на лифте.

– Нет, арбитр, – ответила Жасмель. – Я не помню никаких признаков психической нестабильности, он казался вполне счастливым – ну, настолько, насколько может быть счастливым человек, не так давно потерявший партнёршу.

– Я подтверждаю, – сказал Адекор, обращаясь напрямую к арбитру. – Мы с Понтером были счастливы вместе.

– Вашему свидетельству в данных обстоятельствах доверять нельзя, – отрезала Сард. – Но опять же, я наводила справки, и все подтвердили то, что вы говорите. У Понтера не было долгов, которые он не был бы в состоянии выплатить, не было ни врагов, ни надалп – никаких причин бросать семью и карьеру.

– Именно. – Адекор знал, что должен молчать, но не мог сдержаться.

– Итак, – сказала арбитр Сард, – если у него не было причин исчезать и не было психического расстройства, то мы возвращаемся к аргументу Болбай. Если бы Понтер Боддет был лишь ранен или умер от естественных причин, то поисковые партии его бы нашли.

– Но…

– Дитя, – сказала Сард, – если у тебя есть какие-то доказательства – не просто личное мнение или суждение, а конкретное доказательство – что Адекор Халд невиновен, то изложи его.

Жасмель посмотрела на Адекора. Адекор посмотрел на Жасмель. За исключением пары покашливаний и случайного скрипа сиденья, в зале воцарилась абсолютная тишина.

– Итак? – сказала арбитр. – Я жду.

Адекор в ответ на взгляд Жасмель пожал плечами; он понятия не имел, правильно ли будет выложить это сейчас. Жасмель откашлялась.

– Да, арбитр, есть ещё одна возможность…

Глава 27

Мэри плохо спала в эту ночь.

У Рубена на заднем дворе были вывешены эоловы бубенцы. Мэри считала, что тех, кто так делает, надо расстреливать, но, с другой стороны, участок Рубена был площадью в два акра, так что бубенцы вряд ли беспокоили ещё кого-то. Однако их постоянное позвякивание не давало ей нормально спать.

Вечером они долго обсуждали, кому где лечь. У Рубена в спальне была королевского размера двуспальная кровать, диван наверху в кабинете и ещё один в гостиной. К сожалению, ни один из диванов не раскладывался. В конце концов, решили положить в кровать Понтера – он нуждался в этом больше остальных. Рубен лёг на диване наверху, Луиза – на диване внизу, а Мэри улеглась спать в большом шезлонге, также поставленном в гостиной.

Понтер был серьёзно болен – но с Хак всё было в порядке. Мэри, Рубен и Луиза решили давать импланту уроки языка по очереди. Луиза сказала, что она всё равно сова, так что может заниматься с Хак по ночам; таким образом, языковые уроки будут вестись почти круглые сутки. Луиза и правда исчезла в комнате Понтера незадолго до десяти вечера и снова спустилась в гостиную уже после двух ночи. Мэри не была уверена, разбудили её шаги Луизы или она уже не спала, но она поняла, что её очередь идти наверх заниматься с Хак.

Разговаривая с компаньоном, Мэри нервничала. Не из-за того, что приходилось разговаривать с компьютером, – это, наоборот, было ужасно интересно, а потому что нужно было остаться в спальне с Понтером наедине да ещё и прикрыть дверь, чтобы звуки разговора не потревожили спящего в соседней комнате Рубена.

Она была поражена, увидев, насколько у Хак улучшился английский за те несколько часов, что она провела с Луизой.

К счастью, Понтер крепко проспал весь урок языка, хотя однажды Мэри чуть не запаниковала, когда он неожиданно зашевелился и перевернулся на другой бок. Если Мэри правильно поняла объяснения Хак, компаньон проигрывал Понтеру в ушные импланты белый шум, так что тихий разговор Хак и Мэри не мог его побеспокоить.

Мэри выдержала всего час называния предметов и имитации действий, после чего почувствовала себя настолько уставшей, что не могла продолжать. Она извинилась и спустилась в гостиную. Луиза, сбросившая с себя всё, кроме нижнего белья, сопела на диване, полуукрытая верблюжьим одеялом.

Мери улеглась на своё кресло и в этот раз, вымотанная до предела, немедленно заснула.

* * *

К утру жар у Понтера начал спадать; по-видимому, подействовали аспирин и антибиотики, которые дал ему вчера Рубен. Неандерталец поднялся с постели и спустился в гостиную, повергнув Мэри в глубочайший шок, поскольку был абсолютно голый. Луиза всё ещё спала, а Мэри, свернувшаяся на своём кресле, только-только проснулась. На долю секунды она перепугалась, что Понтер спустился за ней, или… да нет, если бы его кто и привлёк, то наверняка молодая красивая квебечка.

Но хотя он и скользнул взглядом по Мэри и Луизе, выяснилось, что настоящей его целью была кухня. Наверняка он даже не заметил, что глаза у Мэри открыты.

Она хотела заговорить, возразить против его наготы, но…

Боже мой, – думала Мэри, пока Понтер пересекал гостиную. – Боже ж ты мой. Выше шеи он был не слишком впечатляющим на вид, но…

Она повернула голову ему вслед, провожая исчезающие в дверях кухни ягодицы, и продолжала смотреть, когда он появился из кухни с банкой колы в руках; у Рубена в холодильнике ею была заставлена целая полка. Как учёному Мэри было очень интересно наблюдать за неандертальцем во плоти…

А как женщина она просто наслаждалась зрелищем того, как двигается его мускулистое тело.

Мэри позволила себе слегка улыбнуться. А ведь она считала, что уже никогда не сможет так смотреть на мужчину.

Здорово было узнать, что она ошибалась.

* * *

Мэри, Рубена и Луизу уже неоднократно интервьюировали по телефону. С разрешения «Инко» Рубен также устроил пресс-конференцию: они трое стояли вместе перед включённым в селекторном режиме телефоном, а телевизионщики снимали происходящее телеобъективами сквозь открытые окна.

Тем временем проводились анализы на оспу, бубонную чуму и множество других болезней. Образцы крови военными самолётами доставили в Центр по контролю и профилактике заболеваний в Атланте и в лабораторию четвёртого уровня в Канадском научном центре здоровья людей и животных в Виннипеге. Результаты первых анализов пришли в 11:14 утра. В крови Понтера не было пока обнаружено патогенов, и ни у кого из контактировавших с ним, включая находившихся на карантине в Сент-Джозефе, не появилось никаких признаков болезни. Пока исследовались другие культуры, микробиологи также проверяли образцы крови на наличие неизвестных патогенов – клеток и иных включений, с которыми учёные раньше не сталкивались.

– Жаль, что он физик, а не физиолог, – пожаловался Рубен Мэри после пресс-конференции.