– Ну, нам сильно повезло, что у нас оказались антибиотики, которые ему помогают. Бактерии со временем становятся невосприимчивыми к ним; обычно я сразу даю своим пациентам эритромицин, потому что пенициллин в наши дни уже неэффективен, но Понтеру я сначала дал пенициллин. Он выделяется из хлебной плесени, и если Понтер и его народ не пекут хлеб, то они вряд ли имели дело с пенициллином, так что он может быть очень эффективен против бактерий, которые Понтер принёс из своего мира. Потом я дал ему эритромицин и несколько других, чтобы подавить те микробы, которые он успел подхватить здесь. У народа Понтера, вероятно, есть собственные антибиотики, но они наверняка сильно отличаются от тех, что открыли мы. Если бы он смог рассказать нам о том, какими антибиотиками пользуются они, мы бы получили мощнейшее оружие в борьбе с болезнями, сопротивляться которому наши бактерии ещё не умеют.

Мэри кивнула.

– Интересно, – сказала она. – Жаль, что портал между нашими мирами сразу же закрылся. Наверняка две версии Земли могли бы торговать многими вещами. Фармацевтика – это лишь вершина айсберга. Большая часть того, что мы едим, в природе не встречается. Возможно, они не любят пшеницу, но современные помидоры, картошка, кукуруза, домашние куры, свиньи, коровы – все эти формы жизни фактически создали мы сами путём селективного разведения. Мы могли бы обменивать всё это на продукты, которые есть у них.

Рубен кивнул.

– И это только начало. Мы могли бы обмениваться сведениями о залежах полезных ископаемых. Держу пари, есть много месторождений минералов и углеводородов, которые они нашли, а мы – нет, и наоборот.

Мэри подумала, и пришла к выводу, что Рубен прав.

– Всё, что существует в природе и старше нескольких десятков тысяч лет, будет существовать в обоих мирах, правильно? Ещё одна Люси[47], ещё один тираннозавр рекс, дополнительный комплект окаменелостей Бёрджесских сланцев[48], ещё один алмаз Хоупа – ну, по крайней мере, оригинальный неогранённый камень. – Она замолчала и задумалась.

* * *

К середине дня Понтер уже чувствовал себя значительно лучше. Мэри и Луиза смотрели на него, спокойно спящего на кровати под грудой одеял.

– Хорошо, что он не храпит, – сказала Луиза. – С таким-то носом…

– На самом деле, – задумалась Мэри, – возможно, поэтому-то он и не храпит – дыхательные пути ничто не блокирует.

Понтер перевернулся на бок.

Луиза ещё секунду смотрела на него, потом повернулась к Мэри.

– Пойду приму душ, – сказала она.

У Мэри как раз сегодня утром начались месячные; ей душ тоже совсем не помешал бы.

– Я после вас.

Луиза ушла в ванную и закрыла за собой дверь.

Понтер снова пошевелился и проснулся.

– Мэре, – сказал он тихо. Он спал с закрытым ртом, поэтому его голос не был хриплым даже спросонья.

– Привет, Понтер. Хорошо выспались?

Он приподнял свою длинную белёсую бровь – Мэри до сих пор не привыкла к зрелищу того, как она взбирается на надбровную дугу – будто услышав что-то до крайности нелепое.

Потом он слегка наклонил голову; Луиза включила душ. А потом раздул ноздри – каждая стала размером с четвертак – и посмотрел на Мэри.

И она внезапно поняла, что происходит, почувствовав неимоверное смущение и неловкость. Он учуял, что у неё менструация! Мэри попятилась через комнату; она не могла дождаться, когда наступит её очередь воспользоваться душем.

Лицо Понтера сохраняло нейтральное выражение.

– Луна, – сказал он.

Да, подумала Мэри, те самые дни месяца. Но она определённо не хотела об этом говорить. Она поспешила вниз, в гостиную.

Глава 28

Выражение морщинистого лица арбитра Сард недвусмысленно говорило: «Лучше б у вас было что-то стоящее».

– Хорошо, дитя, – сказала она Жасмель, стоящей рядом с Адекором в зале Совета. – Какое другое объяснение ты можешь дать исчезновению своего отца, кроме чьих-то злонамеренных действий?

Жасмель мгновение помолчала.

– Я бы с радостью рассказала вам, арбитр, но…

Сард уже не выглядела такой невозмутимой, как прежде.

– Да?

– Но в общем, учёный Халд рассказал бы об этом лучше меня.

– Учёный Халд? – воскликнула Сард. – Вы предлагаете обвиняемому самому говорить за себя? – Она недоумённо покачала головой.

– Нет, – быстро сказала Жасмель, сообразив, что Сард может сейчас отвергнуть нелепую идею. – Нет, ничего такого. Просто он мог бы разъяснить некоторые детали технического характера: касающиеся квантовой физики и…

– Квантовой физики! Какое отношение к данному делу может иметь квантовая физика?

– По сути, самое прямое. И учёный Халд мог бы представить данную информацию более красноречиво… – она заметила, что Сард хмурится, – … и более сжато, чем я.

– Не может ли кто-нибудь другой предоставить эту информацию? – спросила Сард.

– Нет, арбитр, – ответила Жасмель. – То есть в Эвсое есть женская группа, занятая подобными проблемами…

– В Эвсое! – громыхнула Сард, как будто речь шла об обратной стороне Луны. Она снова покачала головой. – Ладно. Учёный Халд, приказываю вам быть кратким.

Адекор не был уверен, положено ли было ему встать, но сидеть на табурете он уже устал, так что поднялся на ноги.

– Спасибо, арбитр, – сказал он. – Я… э-э… я признателен за разрешение говорить, а не только отвечать на вопросы.

– Не дайте мне пожалеть о своей снисходительности, – ответила Сард. – Давайте начинайте.

– Да, конечно. Проект, над которым работали Понтер Боддет и я, касался квантовых вычислений. Квантовый компьютер, согласно одной из интерпретаций, делает следующее: он контактирует с бесчисленными параллельными вселенными, в которых существует идентичный ему квантовый компьютер. И эти квантовые компьютеры одновременно решают различные части сложной математической задачи. Объединяя их вычислительные мощности, мы получаем решение задачи очень быстро.

– Уверена, что это весьма интересно, – сказала Сард. – Но где связь с предполагаемой смертью Понтера?

– У меня есть основания полагать, достойный арбитр, что во время нашего последнего эксперимента мог возникнуть… в некотором роде, макроскопический проход в одну из этих вселенных, через который и прошёл Понтер, так что…

Даклар Болбай презрительно фыркнула; её примеру последовали многие из зрителей. Сард снова недоверчиво качала головой:

– Вы ждёте, что я поверю, будто учёный Боддет провалился в иную вселенную?

Теперь, когда арбитр высказала своё отношение к предложенной версии, зрители сочли, что можно больше не сдерживать своих чувств. Из разных мест зала послышался нескрываемый смех.

Адекор ощутил, как учащается его пульс, а пальцы сжимаются в кулаки – он знал, что это последнее, чго ему сейчас было бы нужно. Он ничего не мог поделать с тахикардией, но постепенно сумел заставить пальцы разжаться.

– Арбитр, – сказал он самым почтительным тоном, на какой был способен, – существование параллельных вселенных лежит