– Эй, – крикнула тетя Марта, – кто там?

Штеффи могла бы еще убежать, схватить на бегу пакет с едой и исчезнуть, прежде чем тетя Марта успела бы выйти.

– Это я, – сказала Штеффи и поднялась.

Тетя Марта не отчитывала ее. Она пошла со Штеффи на кухню, намазала маслом хлеб и приготовила горячий шоколад.

– Ешь, – сказала она. – Ты, должно быть, проголодалась.

– Я взяла еду в погребе, – прошептала Штеффи. – Она в пакете, на улице.

– Ты хотела убежать из дома? – спросила тетя Марта. – Куда ты собиралась пойти?

Штеффи не знала, что ответить. Столько всего произошло, а она так устала.

– Там были мальчишки, – начала она. – У магазина.

– Можешь не рассказывать, – сказала тетя Марта. – Я знаю, что произошло.

Кусок бутерброда застрял в горле Штеффи. Кто-то уже рассказал тетя Марте о том, что случилось. Может быть, продавец? Или родители мальчишек, приехавших на лето?

Разумеется, жена доктора спрашивала о Путте. Как только Штеффи поест, настанет время для ругани, а завтра ей придется просить прощения.

– Сюда приезжала на велосипеде Вера, – сказала тетя Марта. – Вера Хедберг. Она решила, что ты побежала домой. Она обо всем и рассказала.

– Путте, – сказала Штеффи, – мне пришлось отпустить его. Я боюсь… я боюсь, что он умер.

– Умер? – переспросила тетя Марта. – Он так же умер, как я. Путте прибежал сюда, хромая, уже около десяти утра. Слегка повредил лапу, но жена доктора сказала, что ничего серьезного.

Тогда Штеффи заплакала. Положила руки на стол, уткнулась в них лицом и зарыдала.

– Я не понимаю тебя, девочка, – сказала тетя Марта. – Ты плачешь оттого, что собака не умерла?

Слова принадлежали тете Марте, но голос был другим. Мягче.

– Мими умерла, – сквозь рыдания произнесла Штеффи.

– Высморкайся, – сказала тетя Марта и протянула ей носовой платок. – И объясни мне, о чем ты говоришь.

Тогда Штеффи рассказала об одной ночи, когда к ним пришли вооруженные люди. О той ночи, когда забрали папу.

– Они стучали, но им не успели открыть, как они уже выбили дверь. Их было много, наверное человек десять. Без униформы, но у всех пистолеты. Несколько человек вошли в нашу комнату. Они велели нам встать и выйти в коридор. Мама хотела дать нам с Нелли тапочки, но они не позволили.

– Мы стояли в коридоре, – продолжала Штеффи. – Все, кто жил в квартире: мама, папа, Нелли, я, Гольдберги с их малышом, пожилая фру Зильберштейн и ее слепой сын, Рейхи с тремя детьми. Пол был таким холодным. Один из них, тот, что приказывал, все время ходил около нас туда-сюда. Иногда тыкал в кого-нибудь пистолетом.

– Неужто это возможно? – спросила тетя Марта.

Это прозвучало, словно она задала вопрос сама себе.

– Мими завизжала. Потому что она не могла вести себя тихо! Наверное, она испугалась их собак. У них было две больших овчарки. «У вас есть собака? – спросил один из них. – Разве вы не знаете, что евреям запрещено держать домашних животных?» – «Это собака детей», – сказал папа. Тогда они ее застрелили. Мими упала и задергала лапами. Потом затихла. На полу была кровь. Я наступила в нее.

– Дитя мое, – сказала тетя Марта. – Милое мое дитя.

Она положила ладонь на голову Штеффи и погладила ее по волосам.

– Теперь иди, ложись спать, – сказала она. – Попытайся заснуть. Здесь никто не причинит тебе вреда.

Запах кофе ударил Штеффи в нос. Она открыла глаза. Тетя Марта стояла у плиты и разливала кофе по чашкам в синий цветочек.

– Пора уже просыпаться, – сказала она. Ее голос был обычным, неприветливым.

Наверное, все это было сном. Вряд ли возможно, что тетя Марта говорила с ней вчера ласково и дружелюбно. Что она гладила Штеффи по голове. Должно быть, ей это приснилось.

– Я встаю, – сказала Штеффи и поднялась с кухонного дивана.

– Давай скорее, – ответила тетя Марта. – И надень нарядное платье. Мы пойдем в гости к постояльцам продавца.

Это могло означать лишь одно: ей придется просить прощения у веснушчатого мальчишки.

– Мне обязательно идти?

Но тетя Марта уже ушла в комнату заправлять постель.

Штеффи оделась и съела бутерброд. Она не была голодна, но заставила себя есть его как можно дольше. Затем аккуратно причесалась перед зеркалом.

Тетя Марта начала уже проявляла нетерпение.

– Ты долго будешь возиться?

– Да, – сказала Штеффи. – Не могу найти заколку для волос.

Она прекрасно знала, где ее заколка: в кармане платья, в котором она была вчера. Тетя Марта нашла другую.

– Пойдем, – сказала она.

У дома на корточках сидел Свен и чесал Путте брюшко. Тот крутился и бил по воздуху лапами. Одна была забинтована.

– Что с ним? – спросила Штеффи.

– Ничего серьезного, – ответил Свен. – Перелома нет. Нога немного опухла. Но он скоро поправится.

Штеффи похлопала Путте.

– Что случилось? – спросил Свен.

– Пойдем, – перебила его тетя Марта. – Потом поговорите.

Штеффи ехала на багажнике, точно так же как в первый день на острове. Когда они доехали до места, где дорога поворачивала к магазину, у обочины с камня поднялась Вера. Она как будто ждала их.

Последнюю часть пути до магазина тетя Марта вела велосипед.

– Ну, Вера, – сказала она. – Ты подумала над тем, что я тебе сказала?

Вера кивнула.

Вместо того чтобы войти в магазин, тетя Марта отворила калитку в сад. Продавец вышел на лестницу.

– Доброе утро, – сказал он. – Я могу вам чем-нибудь помочь?

– Доброе утро, – ответила тетя Марта. – У нас дело к вашим постояльцам.

– Вот как, – сказал продавец. – Ну что ж, думаю, они уже проснулись.

– Смею надеяться, – фыркнула тетя Марта. – Уже полдня прошло!

Уверенным шагом она прошла в сад, за ней – Штеффи с Верой. Продавец тоже отправился вслед за ними.

Дачники сидели за садовым столом и завтракали. Там были двое мальчишек и девочка помладше, такая же веснушчатая, как и ее брат. Их отец был высокий, плотный, практически лысый мужчина. Мама выглядела моложе, у нее были светлые волосы с химической завивкой.

Молодая девушка в белом фартуке прислуживала им за столом.

– Прошу прощения, – сказал продавец. – К вам гости.