– Неужели?

– Она им нравится, – продолжила Мики. – Когда Белоголовый умрет, Голубка унаследует капитанское кольцо, говорят они. Пираты надеются, что тогда она станет ходить с ними в плавание.

Мики снова изо всех сил замахнулась, кирка с треском врезалась в угольный пласт.

Рубить, рубить и рубить – вот все, что они делали под землей. У меня на ладонях вздулись мозоли, а глаза заболели от пыли и темноты. Но надо продолжать, если хочешь подняться наверх – туда, где можно отдохнуть и где есть свет.

Спустя несколько часов, когда мы уже почти наполнили корзины, в нашем туннеле появились трое детей, двое мальчишек и девочка. Мне показалось, им было лет одиннадцать, а может, двенадцать.

– Убирайтесь отсюда! – приказал нам один мальчишка.

Мики сразу же дернулась и хотела подчиниться, но я протянула руку и остановила ее.

– Никуда мы не уйдем.

Мальчишки переглянулись.

– Это наше место, – заявили они. – Вы младше, валите отсюда! Ищите себе другой туннель.

– Голубка ничего не говорила о том, что дети помладше должны работать в самых тесных местах, – ответила я.

– Голубка внизу не распоряжается, – огрызнулся мальчишка.

– Да здесь угля на всех хватит, – сказала я.

– Угля – да, а воздуха – нет. Проваливайте отсюда!

– Сами проваливайте! Мы сюда первыми пришли и не уйдем.

Мальчишка подождал, похоже, хотел еще что-то сказать. Но потом повернулся и исчез в темноте. Остальные поплелись следом. Я подняла кирку и ударила с такой силой, что отколола здоровенный кусок. Мы с Мики быстренько поделили его между собой, так что наши корзины изрядно пополнились.

– Скоро мы сможем подняться наверх! – подбодрила я Мики, да и сама была этому рада.

Сестренка кивнула. Она даже стала напевать ту самую песенку о девице с Девичьей шхеры и сама придумывала новые куплеты – про то, что еще эта девица наловчилась вытворять пальцами ног. Оказалось, что она ими не только рыбу ловила, а, например, ковыряла в носу и рубила уголь – мы покатывались со смеху! Удивительное дело: мы попали в такую беду, а при этом смеялись до упаду!

Но потом случилось непредвиденное. Такое обидное и гадкое, что хуже ничего со мной не могло случиться в шахте Белоголового. Это произошло, когда Мики как раз пела свой очередной куплет. Вдруг снова появилась та троица. На этот раз они подкрались незаметно. Я вздрогнула, увидев их, но не подала виду.

– Что вам теперь нужно? – только и успела я спросить. Мальчишки крепко схватили меня за руки, а девчонка подняла с земли нашу корзину. Мики даже не посмела сопротивляться. Воровка пересыпала наш уголь в их корзины, а потом все трое подхватили свою добычу и убежали.

– Отдайте! – прошипела я и бросилась было за ними. Но девчонка замахнулась на меня киркой и крикнула:

– Отвали, а не то зарублю!

И они сбежали, торопились поскорее подняться наверх – к свету и свежему воздуху. Их корзины были полны, и больше им не надо было работать.

– Это вам наука: впредь держитесь отсюда подальше! – крикнула напоследок девчонка, исчезая в темноте.

Как мы сумели заново наполнить корзину Мики, я до сих пор не понимаю. Мики призналась, что старшие уже не раз воровали у нее уголь. Я вспомнила, как обычно начинала рассказ, когда мы с Мики лежали вместе на нашей раздвижной кровати: есть человек, который использует детей как скот. Но я не знала тогда, что шахта Белоголового на самом деле превращает детей в скотов. Да, это правда. Мы были не детьми, мы превращались в животных на трех ногах, животных, которые ели из мисок, животных, которые помогали только самим себе и никому другому.

Когда мы наконец закончили, я так устала, что, казалось, руки вот-вот отвалятся. Они отяжелели, и я тащила их за собой всю обратную дорогу до подъемника. Голова раскалывалась от темноты – уж лучше бы я ослепла! Под землей не слышно было больше стука. Мы остались последними.

Я потянула веревку и, когда деревянная клеть со скрипом спустилась, подсадила Мики внутрь.

– Отправляйся наверх, – велела я. – Встретимся, когда я закончу сортировку.

Мики кивнула и испуганно на меня посмотрела.

– Со мной все нормально, – заверила я сестру и постаралась улыбнуться, чтобы она не догадалась, как я боялась предстоящей встречи с капитаном.

Подъемник снова пришел в движение. Мики прижала лицо к прутьям и смотрела на меня; еще миг – и мы потеряли друг друга в темноте.

Когда Мики поднялась наверх, клеть вновь опустилась. Теперь была моя очередь. Жмурясь от приближавшегося света, я вдыхала в себя свежий воздух. Казалось, что жизнь снова вливается в легкие. Головная боль отпустила, глаза по мере подъема открывались все шире.

Когда я оказалась наверху, дети уже ушли в сопровождении Задиры и второго пирата. Меня поджидали Голубка и пират с золотыми зубами.

Голубка подвела меня к куче собранного за день угля.

– Когда найдешь самый твердый кусок, отнесешь Белоголовому, а уже потом поешь и ляжешь спать, – распорядилась она.

– А как узнать, какой самый твердый?

– Берешь два куска и ударяешь ими друг о друга; тот, на котором отметина будет глубже – откладывай в сторону. А оставшимся ударяешь о новый кусок и снова отбрасываешь тот, в котором отметина глубже, – так, пока всю кучу не переберешь.

Она уселась за свой стол, уже накрытый к ужину. Еду, как я догадалась, ей приносили с «Ворона» – копченую тюленину с кашей и красное яблоко на блюдце.

Я оглядела огромную кучу угля передо мной. Ну, не безумие ли? Мы целый день без отдыха стучали кирками, подняли из шахты гору руды – а Белоголовому, выходит, нужен один-единственный уголек! Самый твердый. На что он ему? Этак я за всю жизнь не справлюсь. Так и буду сидеть час за часом, колотя одним куском о другой.

Это было трудное задание. В комнате горела лишь пара фонарей, мне приходилось прищуриваться, чтобы сравнить отметины. Иногда я начинала заново: голова уставала, и мне все чаще казалось, что я перепутала и отложила в сторону уголь, который на самом деле был крепче.

Я стерла в кровь ладони, а руки дрожали от напряжения. Наконец у меня остался последний кусок. Самый твердый.

– Я закончила, – сказала я.

Голубка поднялась, отпила глоток из кружки и надела на плечо ружье. Она велела пирату с золотыми зубами долить керосин во все фонари и, указав на гору угля, приказала:

– Убери это все, а потом можешь возвращаться к Брагдеру.

Пират подкатил двухколесную тачку, в которой лежала черная лопата. Пока мы с Голубкой шли к воротам, я слышала, как он сгребал уголь, который дети с таким трудом собрали за день и который теперь выбрасывали за ненадобностью на снег.