Я почувствовал неприятный запах, резанувший мой нос. На парапете показались первые пропитанные смолой фашины. Хворост, сено вперемешку с навозом, прутья.

– Быстрее же вы! – закричал я и бросился к замешкавшимся гладиаторам, которые носили сено на гарнизон.

Я схватил первую попавшуюся фашину и забросил ее в ров. Один из гладиаторов бросил вторую. В ров полетели десятки фашин, которые я приказал подготовить накануне. Римляне, поначалу оцепеневшие от происходящего, вскоре попытались перейти ров, используя фашины как ступень на своем пути, позабыв о лестницах и веревках. Сено было слишком мягким, легионеры не могли устоять на ногах и валились, теряя шаткое равновесие.

Горожане, выкинув все имевшиеся в распоряжении горшки, отступили. Вперед выступили лучники, которые вновь подожгли свои стрелы, не дожидаясь моего приказа. Все было понятно без слов. Огненные стрелы одна за одной полетели в ров, вонзаясь в фашины, воспламеняя сено и хворост. Гладиаторы принялись кидать в ров факелы. Не прошло и минуты, как весь ров вспыхнул ярким пламенем. Вместе с сеном вспыхнули оказавшиеся в этот момент у рва римляне, те же, кто стоял дальше, бросились от огня как черт от ладана, получив множественные ожоги. Отступили не сразу, легион давил, требуя идти вперед на городские стены, поэтому множество римлян погибли до того, как центурионы сумели отвести своих бойцов на достаточное расстояние от огня.

Как я и предполагал, ров забрал больше всего жизней римских легионеров, и как бы парадоксально это ни звучало, но огонь остудил их пыл. Однако беспокойство, которое сидело глубоко внутри меня, перерастало в тревогу. Ганник все еще не подал свой сигнал. Я должен был отступать в город, за стенами которого бой перерастет в настоящую резню. Другого выхода теперь не было. Что-то истерично кричали римские центурионы. Откуда-то появились пожарные когорты, которые начали тушить охваченный пламенем ров. Я понимал, что не пройдет и пяти минут, как войско Красса продолжит свое наступление. Их таран окажется у городских ворот, лестницы и веревки будут закинуты на стены, а гарнизон в самое ближайшее время падет.

Сердце бешено колотилось в груди. Я тянул с приказом отступать за стены, на улицы Фурий, понимая, что вслед за мной в город зайдут легионы Марка Лициния. Этого нельзя было допустить! Я всматривался в небосвод. Ганник! Ну же! Он же так хорошо знал мой план! Неужели все пошло наперекосяк? Я отмел эту мысль. От размышлений меня отвлекла стукнувшаяся о парапет лестница. Одна, другая. С новой силой начали бросать пилумы. Я сбросил с себя оцепенение, попятился, но команда на отступление застряла поперек горла. В небо устремилась горящая стрела. Ганник подал свой сигнал! Камень, который тяготил мою душу, рухнул!

* * *

– Плевать! – взревел Крассовский, когда один из центурионов сообщил ему о том, что артиллерии в его легионах больше нет.

Олигарх уставился на пылающие вдалеке баллисты, при виде которых он приходил в восторг еще вчера. Теперь вид пылающих машин не вызывал у него ничего, кроме раздражения.

– Зашли со спины, а потом уже подожгли, – смутился центурион.

Крассовский смачно плюнул себе под ноги и схватил центуриона за шкирку.

– Пошел вон!

– В этом нет моей вины, Марк Лициний!

– Пошел вон! Фрост! Убери его от меня! – взъярился олигарх.

Лиций Фрост сделал шаг в сторону раздавленного центуриона, но тот отступил.

– Ты не расслышал приказ? – проскрежетал ликтор.

– Я думал, это не касается артиллерии… – прошептал не на шутку испуганный центурион. – Я ухожу.

– Так ступай! Вперед, наступление! Чего ты стоишь, потом будем разбираться с твоими гребаными гробами на колесах! – закричал Крассовский, перекрикивая звуки сражения.

– Слава Республике!

Мокрый, весь покрывшийся красными пятнами, Марк Робертович буквально просверлил спину удаляющегося центуриона взглядом и покосился на Лиция Фроста.

– Высечь розгами! Разжаловать до опция! И никакого жалованья за этот месяц! Всю манипулу перевести на тяжелые работы и ячмень! – процедил олигарх. – Тех, кто прозевал выпад, лишить гражданства! Все ясно, Фрост?

Как всегда, невозмутимый Лиций Фрост коротко кивнул. Дождался, пока Крассовский успокоится.

– Как вы просили, Марк Робертович. – Ликтор обернулся, за его спиной чуть поодаль в окружении ликторов стоял среднего роста, но крепкого телосложения мужчина. – Феликс Помпеянец, центурион.

Крассовский вздрогнул при упоминании этого имени. Феликс Помпеянец. Он достаточно хорошо знал историю и помнил, что именно этот человек был убийцей Спартака. Да-да, того самого Спартака, которого удалось разбить мерзавцу Крассу, а ему, Марку Робертовичу Крассовскому, не удается достать никак! Олигарх окинул центуриона взглядом. На вид Феликсу было около сорока лет, лицо покрывала черная как смоль щетина с первыми седыми волосами. Феликс не отвел взгляд.

– Мне сказали, что вы хотели видеть меня? – спокойно спросил он.

Крассовский расплылся в улыбке, однако на лице Феликса не дрогнул ни один мускул.

– Хотел, – заверил Марк Робертович. – Наслышан о твоих подвигах на поле брани, поэтому захотел лично увидеть такого бравого воина, как ты!

– Служу Республике, – сухо ответил центурион, который не понимал, чего от него хочет проконсул.

Повисло молчание. Крассовский, щурясь, долго вглядывался в грубые черты лица Помпеянца.

– Я что подумал, дорогой, почему бы тебе не встать во главе одной из моих штурмовых когорт?

Лиций Фрост покосился на олигарха, но ничего не сказал. Ликтор, который видел впервые Феликса Помпеянца, был уверен, что центурия этого центуриона до того никак не выделялась в бою, а сам Феликс не получал никаких знаков отличия, будь то дубовый венок или фалер. Поэтому Лиций Фрост был крайне удивлен разговором, который прямо сейчас разворачивался на его глазах.

Центурион замялся, по всей видимости, не зная, что ответить олигарху, поэтому Марк Робертович продолжил:

– Жалованье примипила, участие в военном совете. – Он подошел к Феликсу и дружески похлопал его по плечу. – Заманчиво?

Было слышно, как Помпеянец сглотнул вставший поперек его горла ком.

– Вряд ли я заслужил то, о чем вы говорите, проконсул! – выпалил он.

– Заслужишь, Феликс! – вкрадчиво сообщил Крассовский.

Центурион подозрительно взглянул на олигарха, который положил ладони на плечи Феликсу и сейчас смотрел в его глаза.

– Я заплачу тебе в два раза больше той награды, что была обещана прежде, если ты принесешь мне его голову до того, как покажется солнце! – прошептал Марк Робертович. – Сто талантов серебра!

Центурион после этих слов чуть было не выронил меч из своих рук.

– Вы хотите, чтобы я принес вам голову Спартака? – ахнул он.