Взревев напоследок простуженным басом, двигатель заглох. Затем откинулась бронированная дверка командирского отделения и оттуда выглянул механик.

– Вы, что ли, в Гринбург едете? – спросил он таким тоном, будто искал попутчиков, чтобы отправиться по кабакам.

– Да-да, мы самые! – поспешно кивнул лейтенант. – Взвод, немедленно грузиться! Марш-марш, сонные свиньи! Не спать! – продолжал кричать лейтенант, шаря по карманам в надежде отыскать-таки злосчастную обойму. – Да куда же я ее задевал?

Так ничего и не найдя, он забрался в транспорт вместе со своим взводом и ахнул – в отсеке было страшно тесно, его люди туда еле залезли.

– Эй, водитель, а что у тебя в машине за мешки? Нам где помещаться, по-твоему?

– Это меня попросили подбросить по пути. Но вы не стесняйтесь, садитесь прямо на них, там внутри тряпки – не раздавите.

– Не раздавите… – пробурчал Бабицкий и с трудом захлопнул дверь. В десантном отсеке воцарился кромешный мрак.

– А свет где, водитель?! – крикнул он сердито.

– Так лампочки перегорели, а новых достать неоткуда! – радостно сообщил тот. – Ну едем, что ли?

– Едем! Чего же еще!

Путешествие на огромном десантном броневике чем-то напоминало плавание по морю. Транспорт то скатывался в очередную балку, то карабкался по пологому склону холма, потом снова устремлялся вниз, подпрыгивая на неровностях, от чего штабели пыльных мешков обрушивались на солдат, и тогда по адресу механика-водителя неслись самые изощренные ругательства.

Так продолжалось довольно долго, но неожиданно броневик встал как вкопанный и даже двигатель его заглох.

– Эй, чего там? – спросил лейтенант.

– Республиканские вертолеты… «Импалы», так их растак. Вот влепят ракету в борт, и сгорим здесь, как зайчики…

– Так ты загони машину в укрытие! – закричал Бабицкий.

– Да, в укрытие! Гони в укрытие! – заволновались солдаты.

– Мы и так в укрытии – не орите-то хоть! – крикнул в ответ водитель, и все притихли.

Джо Миллигану удалось добраться до одной из смотровых щелей, и он подтвердил:

– Точно, в лесу стоим…

– В лесу стоим… В укрытии, – разнеслось в темноте.

– Эй, кто это воздух портит? – возмутился Близнер. – Лендерс, это ты, задница толстая?

– Пошел вон, придурок! Ты мне, кстати, еще шоколадку должен!

– А это не ко мне. Это к нашему командиру… Сэр, помните, вы мне шоколадку обещали, чтобы я отдал ее Лендерсу, а то он мне из-за нее житья не даст…

– Ну конечно, это ты у нас без ничего обходишься! – обиделся капрал.

– Заткнитесь! – вне себя заорал Бабицкий. – Если не заткнетесь, всех перестреляю!

«Если обойму найду», – добавил он уже про себя.

Мотор снова заработал, и машина, резко дернув с места, опять покатилась по склонам и балкам, вверх-вниз, вверх-вниз.

– Мы уже в пригороде, – сообщил Джо.

– Мать моя, опять вертолеты! – прокричал из-за загородки водитель и погнал свой гусеничный корабль во весь опор.

В кромешной темноте десантного отсека Бен Аффризи очень хорошо представлял себе эти «импалы», ведь он видел их в работе.

– Неужели, Джо, мы погибнем от руки своих? – расстроенно пробормотал он, придерживая сваливавшийся на него мешок.

– Какие «свои», Бен? Свои – в этом трюме, а вертолеты уже не свои…

– Только не в нас! Только не в нас! – причитал кто-то. – Я не хочу сгореть среди этих мешков!

– Прекратить сопли! – потребовал Бабицкий, от волнения дав петуха.

– А-а-а! – завыл впереди водитель и стал бросать машину то влево, то вправо.

Бен зажмурился, вспоминая красивый полет пущенных вертолетами ракет, которые, живописно изгибая белые дымные хвосты, гнались за своей жертвой. Теперь этой жертвой был неуклюжий транспорт с неукомплектованным взводом отожравшихся лентяев.

Наконец последовал сильный удар в носовую часть транспорта – такой сильный, что Бен прикусил до крови язык.

– Ракета-а-а! – истошно заорали вокруг.

Второй удар пришелся прямо по крыше броневика, у Бена зазвенело в ушах.

«Вот как оно бывает на самом деле…» – подумал он, решив, что все кончено.

– Вторая! Вторая ракета!

– Добивают гады! Скорее наружу, иначе сгорим!

Распахнулись двери, внутрь хлынул дневной свет, а ему навстречу ринулись обезумевшие люди – все скопом.

Началась свалка, взвод выбирался из транспорта, словно зубная паста из сдавленного тюбика.

Как оказались снаружи, Бен и Джо не помнили. Они стали приходить в себя, лишь почувствовав запах цветущих люциний, вокруг которых как ни в чем не бывало вились красные шмели.

– Кажется, ничего не горит, Джо… – заметил Бен.

– Да вроде, – согласился тот, подняв голову.

Транспорт стоял, уткнувшись носом в основание срубленного им же бетонного столба, а сам столб лежал на корпусе машины, переломившийся в нескольких местах и державшийся только на стальной арматуре.

– Эй, так выходит, никаких ракет и не было? – проговорил Бен и, оглядевшись, поднялся на ноги.

– Выходит так, – согласился Джо. Другие бойцы взвода тоже стали разбираться в сложившейся ситуации, и вскоре Джо с Беном услышали крики несчастного водителя, которого от души молотили перепугавшиеся солдаты.

– Хватит, хватит, я сказал! – закричал лейтенант Бабицкий, размахивая пустым пистолетом и оттаскивая солдат от водителя.

Наконец ему это удалось, солдаты, тяжело дыша, подались назад.

– Эй, ты живой? – спросил лейтенант, наклоняясь над водителем.

Тот в ответ лишь слабо пошевелился, потом вдруг, словно подброшенный пружиной, вскочил на ноги и понесся к транспорту. Дверца кабины со стуком захлопнулась, взревел двигатель, броневик чуть подался назад, затем сорвался с места и помчался прочь, поднимая известковую пыль и страшно грохоча на неровностях разбитой дороги.

– Стой! – первым очнулся Бабицкий. – Стой, ты не смеешь нас бросать!

– Ты не смеешь нас бросать! – эхом повторили солдаты. Однако разобиженный водитель и не думал останавливаться. Еще несколько секунд тяжелый транспорт гордо мчался по дороге, но вдруг огненный столб подбросил его, словно картонную коробку, и мгновение спустя прогрохотал взрыв.

Солдаты попадали на землю, но больше взрывов не последовало. Потрясенные бойцы взвода обратили взоры на своего командира, ожидая от него разъяснений.

– Ну чего вылупились? – смахивая с берета пыль, сердито спросил Бабицкий. – На его месте должны были оказаться все мы.