После обычных для такого случая криков, плача дам, несмотря на то, что маленький лысый старичок размахивал револьвером и кричал, что готов на все, мы поговорили как нормальные люди. Немного поторговались, высказали несколько угроз, несколько комплиментов и пришли к общему согласию: я приду за ними через двое суток в это же время. Если они пойдут мне навстречу, я добьюсь того, чтобы были отменены санкции против их семей. А пока, они должны это понять, за домом будет вестись тайное наблюдение моими людьми. Если бы они знали, что моих людей было всего двое и мои друзья ни за что не согласились бы сидеть в засаде перед убежищем стариков, то, очевидно, попробовали бы рискнуть…

Но они ничего не предприняли. В назначенное время они покинули свое убежище и расселись на сиденья микроавтобуса, который я специально для этого нанял. Очевидно, они уже обо всем переговорили накануне вечером за бутылками вина, потому что никто из них не нарушил молчания до того момента, когда за ними захлопнулись двери «Центра перехода», который был предупрежден мною за двое суток до этого о прибытии опоздавших.

Были громкие успехи и небольшие неудачи, в конце концов я занял свою нишу. Благодаря умело организованной ГПН и Франсуазой Браше кампании в прессе, люди узнали, что некоторые нарушители стараются обойти закон, что это дорого обходится стране, что их семьи несут за это ответственность. Короче говоря, люди поняли, что, выдавая их, можно неплохо заработать. Заработать, совершая при этом добрый поступок. Это все оценили. У меня возникла проблема выбора. Очень скоро я уже имел в своем распоряжении сеть осведомителей из полупрофессионалов, и я добился исключительного права работы в этой сфере. К ним добавилось несколько полицейских, которых я обычно сторонился как чумы.

Однако именно один из полицейских позволил мне разоблачить маркиза Дюбеньона. Маркиз Дюбеньон, какая история! Однажды ночью меня разбудил телефонный звонок:

— Алло? Добрый вечер, я не представляюсь, это не нужно… Но я могу сдать вам одного маркиза.

— Сдать мне одного маркиза? Но что я должен…

— Я вам его не продаю, я вам его дарю. Деньги меня не интересуют. Единственная моя цель состоит в том, чтобы спасти жизни этих несчастных или по крайней мере не дать им умереть жестокой смертью.

— Что вы мне рассказываете? Если это шутка, я не…

— Вовсе не шутка. У вас есть на чем записать? Да, жду… Готовы? Итак, коммуна Беньон к северу от Де-Севр. Они находятся в имении господина Армана Брусто. Завтра, а то будет поздно!

Незнакомец повесил трубку. Завтра было крайне неудобно, я должен был поехать в коммуну замка в долине Шевреза, все было готово, отложить операцию было невозможно. Послезавтра, в субботу, я пообещал Мелани сопровождать ее по магазинам, а слово надо держать. Партизаны Беньона могут и подождать до воскресенья. Да, я готов пожертвовать своим воскресеньем, им не придется жаловаться на инертность моего агентства.

В воскресенье, когда я в сопровождении Франсуа прибыл в Беньон, мне показалось, что мы ошиблись адресом. Я ожидал увидеть одну из тех деревень района Гатин, которую пересекает пустынная улица с магазинами, закрывшимися из-за построенного неподалеку супермаркета, с небольшим оживлением в час мессы. А увидел плакаты «Добро пожаловать в Беньон» и украшенные цветами окна домов. Из громкоговорителей лилась музыка, которую обычно слышишь во время отпуска у воды, повсюду сновали люди, кафе были переполнены посетителями. Это был праздник.

— Что у вас за праздник? — поинтересовался Франсуа.

Какой-то мальчишка, успев вовремя затормозить на своем велосипеде, открыл нам завесу тайны.

— Это праздник, организованный охотниками. Там, на полях папаши Брусто. Я тороплюсь, а то и так уже опаздываю.

Мы тоже опоздали. Нам пришлось припарковаться в каком-то овраге, поскольку дорога, ведущая к полю папаши Брусто, была заставлена автомашинами. За рядами дубов на козлы положили доски, они служили и буфетом и столом, — водка и анисовка текли рекой. Здесь сидели руководители Общества охотников коммуны и записывали желающих: 50 франков за наблюдение, 100 франков за участие.

— Для того чтобы участвовать, необходимо ружье?

— Как вам будет угодно: ружье, праща, арбалет…

Толпа покатилась со смеху. Вокруг действительно стояла толпа, и эта толпа веселилась. Кое-где на раскладных столиках уже разложили закуску, мясник из Секондини предлагал сосиски, колбаски и сардельки, никто не забыл прихватить с собой бутылку вина, дети дергали матерей за рукав и спрашивали, когда же все начнется, получали подзатыльники и устраивали охоту на своих приятелей — ты будешь стариком, а я язычником. Не хватало только манежа для самых маленьких и бала на паркете для самых взрослых. Вдруг раздался крик:

— Я засек одного, я засек одного!

— Да кого — одного? Что здесь происходит? — Франсуа никак не мог этого понять, колбаска обжигала ему пальцы, он не знал, куда поставить кружку с красным вином. Все это обошлось в десять франков, это стоило попробовать, такого в Париже не отведаешь!

— Да одного старика. Террориста! Они скрылись в кукурузе, вон там, их несколько человек!

Франсуа повернулся ко мне:

— Партизанский отряд? В кукурузе? Что они там делают?

— Да, партизанский отряд. Почему бы им и не прятаться в кукурузе, это неплохое укрытие. Что они там делают? Понятия не имею!

Чтобы это выяснить, я приблизился к группе охотников, которые что-то горячо обсуждали. Учитывая вкрадчивое почтение, которое проявляли к ним окружающие, слова «оставь отца в покое», которые сказала мать дочке, захотевшей подойти к охотникам, я решил, что именно в этой группе и находились местные власти. Но что я мог им сказать? Вот и я, я — кузен Макса, у меня сыскное агентство в Париже, я приехал забрать ваших стариков? Я мог получить в ответ в лучшем случае насмешки, в худшем — выстрел. Тем более что люди были возбуждены, а чтобы снять напряжение, поглощали анисовку в больших количествах.

— А что будем делать со старым красным вином?

— Не беспокойся. Клод все устроит. Но мы выпьем его потом, ведь нам явно захочется пить!

— Ладно, давайте о деле. Что мы предпримем?

— Может быть, облава? Это будет проще всего. Спустим собак, и они выгонят их на нас.

— Облава? Согласны?

Охотники согласились на облаву. Но прежде надо было перекусить. Я последовал их примеру, но сосиска не лезла в горло. По большому счету я не вправе их осуждать, поскольку и сам занимался подобным делом. Но, с другой стороны, эта униформа, которая выдавала тоску по армии, эта жестокость и вульгарность — все это попахивало пьяной жаждой мести, нетерпимостью, расизмом и вызывало во мне отвращение. Я так и не понял, для чего им нужны были жаканы на кабанов, которыми они, по их словам, запаслись в избытке. Чтобы испугать? Чтобы убивать? Я не был уверен в том, что заряды для охоты на кабанов были холостыми.