На весь корпус было двадцать четыре орудия М-42, полученных в мае сорок второго года, и на вооружении 1-го гвардейского противотанкового дивизиона стояло тридцать шесть орудий ЗиС-2 с калибром 57 мм. Кроме того, было довольно много 130-миллиметровых орудий М-46. Но они стояли на вооружении не полков, а дивизий и дивизионных противотанковых полков.

Удар в направлении Кольно и Ломжи приняли на себя артпульбаты 66-го УРа и бойцы 320-й дивизии, которые подменяли 5-й гвардейский корпус на этом направлении. Ситуация резко обострилась, так как разведка проспала сосредоточение немцев в Великой пуще. Немцы форсировали реку Пису у села Птаки и двинулись на позиции 112-го артпульбата. Народ в 112 м обстрелянный и стойкий, но вот пехота, недавно прибывшая на фронт из Крыма, к такому накалу боя оказалась не готова. Немного выручили штурмовики Каманина, отработавшие по атакующим всей дивизией. Но положение было очень серьезным! Несколько дотов сильно повреждено, оборона ослаблена, и командир 320-й явно паникует. Так как с Владислава командование УРом никто не снимал, пришлось срочно подключаться к ситуации. Два мотострелковых и один танковый полк подняты по тревоге и перебрасываются в направлении Кольно.

Немцы не просто так сидели до начала июля! Лето в этом году опять неимоверно жаркое, прибрежные болота просохли, речки обмелели, противник пытается использовать сосредоточение массы артиллерии и танков на узком участке. Но глубина обороны здесь большая! Прорыв – это очень опасно, однако есть резервы, достаточно снарядов, вполне налажена работа с авиацией. Но все равно вспоминается сорок первый год! Те же названия, те же устремления противника. А танки 1-й гвардейской танковой спешат в Йоганнисбург, готовятся ударить во фланг атакующим. Немцы нарвались на минное поле и надолбы, ворочают вправо, стала понятна их цель – Ломжа. В лоб на позиции 112-го артпульбата не лезут, повернули. С одной стороны, это плохо: там пехотинцы 476-го полка майора Дорошкевича, а у них серьезных орудий нет. Только «сорокапятки» в капонирах и два арткапонира фланкирующих. Должны удержать атаку, ведь там Ф-34. В борт берут. Почему подполковник Шаповалов не поддерживает их дивизионной артиллерией, не понятно. Влад сорвал трубку и запросил КП 320-й дивизии. Связи нет! И радист не отвечает.

– Дайте Бирюсу!

– Бирюса на связи!

– Николай Петрович! Они прошли 1,7 километра и повернули на юг. Угости их еще!

– Через двадцать минут будем над целью, передайте зелеными обозначить, противник – красными в направлении.

– Где твой корректировщик?

– Это не мой район, там «девятка» должна работать.

В общем, дурдом разрастался, связь с 320-й восстановить пока не удается. Заработали доты в «Колымагах» и в «Пупках». Четыреста семьдесят шестой держится, но нет артподдержки, так что это максимум на два часа.

Наконец почти через час после начала немецкого наступления, заговорил 1-й гвардейский артполк от запасных позиций в Стависки. И вот, наконец, сообщение из Кольно из штаба 320-й дивизии. Там генерал Гришин из первой гвардейской.

– Владислав Николаевич! А здесь никого! И телефоны все сняты.

– А провода?

– Провода на месте!

– Делайте связь, Михал Данилович! Срочно! И дайте огня на Птаки. Сто двенадцатый еще держится!

Появление у обороняющихся довольно большого количества танков и артиллерии немного выровняло ситуацию, но немцы продолжали пытаться проломиться через заграждения. Произвести смену не удалось, так как бой ни на секунду не прекращался. Требовалось еще усилить артиллерийский кулак на участке прорыва. Туда же перебрасывается и 1-й гвардейский противотанковый дивизион, и несколько дивизионных противотанковых полков. Однако немцы накопили довольно большой потенциал на этом участке, и заставить их перейти к обороне не удавалось. Шел бой на изнурение противника с обеих сторон. Небольшая ширина прорыва вынуждала сосредотачивать крупные силы на неудобных участках обороны. С такой тактикой Влад еще не сталкивался. Даже в сорок первом году этот участок был относительно спокойным. Доты здесь стояли на холмах и отлично могли оборонять эти участки. Танкоопасных направлений всего ничего.

Чем дольше шло сражение, тем больше Преображенский понимал, что это – не главное направление удара. Удар еще последует, но где? Вторая линия обороны находилась за рекой Скрода и была полностью готова отразить атаки немцев. Промежуток между линиями полностью заполнен оборонительными инженерными сооружениями. Пробиться здесь очень сложно. Было непонятно, на что надеялись немцы.

Второй вопрос, который волновал Влада, куда делся штаб 320-й дивизии? Через четыре часа после начала немецкого наступления генерал-майор Гришин восстановил полностью связь с полками 320-й и отдельными ее частями. Дивизия хоть и понесла очень серьезные потери, но оставалась на своих местах. Заработали ее артиллерийские полки и средства усиления, но обнаружить полковника Шаповалова не удавалось. Его обнаружили через двое суток в Пятницкой крепости, в двадцати пяти километрах от Кольно.

Гришин, командир бывшей второй стрелковой, ныне 1-й гвардейской, вернулся на свой участок, где провел весь сорок первый год, поэтому спустя три дня наступление немцев на этом участке выдохлось, но они ударили в районе Новогрода – там, где обмелевшая Писа позволила им без особых проблем ее форсировать. Замбрувский УР также запросил помощи и из Осовца, и из Белостока. Помогли и авиацией, и артиллерией, и танками. Прорыв по правому флангу у немцев не получился, но корпус понес довольно солидные потери, в основном в бронетехнике. Новые немецкие орудия уверенно пробивали Т-34 и начали пробивать КВ. Танкисты жаловались на недостаточную мощность пушки Ф-34, но промышленность продолжала выпускать танки со старым орудием, хотя на заседании в Кремле много говорилось о том, что техника противника на месте не стоит и требуется переход на новый калибр. В летних боях отлично проявили себя 57-и 130-миллиметровые противотанковые орудия ЗиС-2 и М-47.

На левом фланге немцам удалось создать довольно большой плацдарм, и пока они удерживают его. Но их план срезать выступ практически провалился. Пятый гвардейский корпус был переброшен под Цехановец, туда же привлекли две дивизии 1-го корпуса, придав их пятому, и начали выдавливать немцев с плацдарма. Но дивизий у Паулюса было много, они, сменяя друг друга, продолжали более двух месяцев оборонять захваченный плацдарм, срывая тем самым наше наступление в Восточной Пруссии. Богданов попытался атаковать в лоб Мариамполь, но неудачно. Там даже не смогли прорвать первую линию обороны. Все лето происходили какие-то непонятные операции то на одном участке, то на другом. Брать Мариамполь следовало с запада, но там не хватало сил и средств, так как большая часть 10-й армии с июля находилась в боях, и, несмотря на имевшийся план удара от Виштынецкого озера в направлении Вилкавишкиса, высвободить 1-й гвардейский для этого у Богданова не получилось. В итоге Богданова сняли в сентябре и вместо него назначили Конева.

Дело командира 320-й дивизии принес бригвоенюрист Могелевский: ВМСЗ за потерю управления вверенными частями и не согласованный отвод штаба дивизии в тыл. Фроим Моисеевич специально положил папку с делом на самый верх. По званию бывший полковник Шаповалов был самым старшим, и давненько такие дела в трибунале не рассматривались. Поэтому Фроим Моисеевич немного нервничал. Влад начал листать дело. Прочел собственноручные показания, протоколы допросов свидетелей. Из них было видно, что запаниковал комдив, оказавшись под довольно мощным обстрелом. Но на фронте он всего двадцать шесть дней. Против него играл и еще один факт: Барбара нашла сводку о судьбе 320-й дивизии в той войне, и там черным по белому было написано, что командир 320-й добровольно сдался в плен и спустя три месяца начал сотрудничать с немцами в лагере. Дальнейшая судьба не прослеживается, из плена он не освобождался, но и в РОА замечен не был. Встречаться с осужденным Влад не стал. Просто подписал приговор. Фроим Моисеевич облегченно вздохнул и подал следующее дело.