После взятия в ожесточенном бою высоты триста, удалось окружить Визайненский гарнизон. Местность здесь проходима для танков, но имеется множество песчаных холмов высотой до трехсот метров, каждый из которых немцы превратили в укрепрайон с перекрестными огневыми мешками. Загонять туда танки Влад считал ошибочным решением, но кто его спрашивал об этом? В пользу этого решения говорило только одно: слабость местных грунтов давала простор артиллерии. Генерал-лейтенант Василий Иванович Кузнецов так и поступил, но командующий фронтом поторапливал, а прибывший с Юго-Западного фронта генерал-майор Колпакчи еще не освоился на данной местности и поторопился.

Под Вигреле 33-я гвардейская стрелковая дивизия попала в такой огненный мешок и понесла очень серьезные потери, ее пришлось отвести в тыл. Пришлось перебрасывать под огнем противника две морских и восемь бронепоездов 62-й армии через недавно взятый Нассавен, чтобы подавить противника на высотах двести шестьдесят и двести восемьдесят шесть. Обошлось! Ночные паровозные гонки прошли без потерь. Снаряды стовосьмидесятимиллиметровок быстро превратили позиции на высотах в братскую могилу.

Владислав той же ночью двумя переформированными полками 4-й гвардейской взял Вышковец и высоту двести двадцать девять, ввел туда 3-ю гвардейскую, еще незадействованную в боях, и, проведя атаку в тыл немецкой 7-й дивизии, соединился с 3-й армией под Визайни. Такими быстрыми ударами действовать было удобнее. Местность здесь такая, что можно незаметно провести довольно значительное количество пехоты по густому кустарнику, еще не сбросившему листья, и при наличии хорошей связи быстро вызывать огонь многочисленной артиллерии.

Вся оборона данного участка была развернута на сто восемьдесят градусов от направления удара. Шестьдесят вторая армия немного изменила направление главного удара и пошла на соединение с 1-м корпусом в направлении Попечек. Согласовав с Коневым вопрос, Владислав тоже пустил танковую дивизию и 1-ю гвардейскую вдоль двух дорог на старой русско-прусской границе, продолжая наносить фланговые удары по войскам 20-го корпуса немцев.

Через пять дней и ночей корпус подошел к Грюнвальде и взял под обстрел прямой наводкой Сталуппонен. Конев, у которого была в запасе еще одна армия – 19-я, – ввел ее в прорыв на левом фланге корпуса, расширяя этот прорыв влево на Шеппетчен и Родебах.

Конев захотел лично посетить места боев, и они с Владиславом двинулись в сторону Грюнвальде. Пейзаж сильно напоминал лунный: сплошные воронки, куча сожженной техники, как нашей, так и немецкой. Корпус за шесть суток продвинулся всего на пятнадцать километров по фронту. Остро пахло гниющими трупами, воронье с карканьем растаскивало останки. У Грюнвальде попали под обстрел, пришлось отлеживаться в канаве. Наконец, добрались до позиций 15-го гвардейского полка и ввалились на НП.

– Ну, показывай! – сказал подполковнику Муравьеву, командиру 15-го полка, Конев. Слегка контуженный, с перевязанной головой подполковник встал, болезненно поморщился и подвернул стереотрубу.

– Вот. Здесь две батареи минометчиков, правее до роты СС, слева – фольксштурм. Шесть «штугов», маневрируют. За домом – тяжелый танк. Охотимся. До ночи атаковать не могу. Вызвал авиацию, жду третий час. Вон тот мост и есть железная дорога. А впереди Гориттен и река Добур, глубокая и с крутыми берегами. Переправочных средств нет, отстали.

Зашипела рация, на связь вышла группа штурмовиков 262-й дивизии, подходят. Конев и Влад посмотрели на штурмовку. Вроде и точно ударили, но противник остался на позициях.

– Я Пе-2 просил, – ухмыльнулся комполка.

Владислав взял станцию и связался с «232», со штабом корпуса. Объяснил задачу. Вызвал корпусные артполки, приказал обработать Гориттен. Пара десятков снарядов ударила по немцам. Появились очаги пожара и коптящий дым сгоревшего топлива. Муравьев поднял шестую роту и двинул вперед, поддержав ее танками. Вылез немецкий «Тигр», по нему сработали еще раз «корпусники». Влад связался с 1-й танковой, в состав которой входил 15-й полк, и приказал выдвинуть вперед батарею М-47. Полковые 152-миллиметровые МЛ-21 были повреждены, замены не поступало. Наступление начало выдыхаться, требовалось сменить 1-ю гвардейскую танковую свежей частью. А в резерве была только 1-я гвардейская мотострелковая.

– Так, Вячеслав Ильич, а что там слева?

– Вот тут – минное поле, здесь по карте болото.

– Сам смотрел?

– Сам нет, там у меня первый батальон.

– Дай-ка его!

– Заря-1, Накату.

– Накат, Заря-1.

– Здесь Выстрел. Даю трубку.

Остановив доклад, Влад поинтересовался, что происходит на левом фланге. Оказалось, что от соседнего фольварка Миллюхнен работает батарея РАК-41, которая не позволяет идти вперед. Разведку произвели, проход в минном поле сделали. Влад вызвал комдива 1-й мотострелковой Муравьева, однофамильца командира полка, и командира первой гвардейской танковой Роговцева. Поставили задачу срочно перебросить сюда танки и 2-й мотострелковый полк на БТР. И кого-нибудь – подменить раненого подполковника Муравьева.

Прибывшие артиллеристы занялись «Тигром». Пока они с ним возюкались, прибыли танкисты: двадцать шесть танков и двенадцать СУ-85. Проход влево танкам перекрывала насыпь железной дороги. Переезд находился сзади, за Грюнвальде, и был минирован немцами. Танки и БТР накапливались в трех километрах южнее в небольшой рощице у канала. Среди танков три мостоукладчика «Валентайн».

Влад отпросился у комфронта назад к подошедшим резервам и выбрался из НП. Через час заработала артиллерия по Миллюхнену, а два батальона напрямую выскочили к переезду, там под тралом сработали две мины, но ИС-85 не пострадал, батальоны развернулись и пошли в атаку прямо на Эбенроде, как тогда назывался Сталлупёнен, или сегодняшний Нестеров. Уложив три моста, форсировали Добур, проскочили мимо основных опорных пунктов немцев и ворвались на вокзал в Эбенроде, выполнив задачу Ставки – перерезать железную дорогу Кенигсберг – Ленинград.

Город обороняла 17-я пехотная дивизия 12-го армейского корпуса генерала Гресснера. Корпус состоял всего из двух дивизий – 17-й и 263-й. Двести шестьдесят третью 1-й гвардейский корпус уже дважды разносил в дым. Семнадцатая дивизия фон Цангена была свежей. С ней сталкиваться не приходилось. Двенадцатый корпус до этого действовал немного севернее, против Северо-Западного фронта. Он здесь с самого начала войны. Малиновский основательно потрепал его зимой, из четырех дивизий в корпусе осталась одна, 17-я, 263-я действовала в составе 42-го корпуса, разгромленного под Аресом. Так что старых опытных солдат здесь было немного. В основном воевали местные «пруссаки». Но они были неплохо мотивированы: это их земля. Так что сдаваться они и не думали.

Воздушные корректировщики засекли западнее Гумбинена, у форта Юдтшен, выгрузку свежей танковой дивизии. Так что бои предстоят совсем не кислые. Резервы у немцев еще есть. А вот корпус практически исчерпал свои возможности. В резерве была только пятая гвардейская генерала Бойкова. Ее выдвинули в Эбельроде, в котором продолжались бои. Корпусу требовался отдых. С этим вопросом Владислав обратился и к Говорову, и к Коневу.