– Спокойной ночи, Джеймс, – прошептала она.

Не дав ему опомниться, Давина прошмыгнула мимо него и бросилась бежать, приподняв юбки. Она слышала, как Джеймс окликнул ее, но не оглянулась.

Хотя ей очень хотелось оглянуться.

– Как дела? – послышался знакомый голос.

Давина выпрямилась и обернулась. Джеймс стоял в нескольких ярдах от нее, у входа в теплицу, где она собирала побеги розмарина. Все утро Давина сознательно избегала его, и до сего момента ей это удавалось.

– Прекрасно, – ответила девушка, пожав плечами. Джеймс держался вполне непринужденно, и ее это раздражало. Ведь она-то почти всю ночь не спала, думая о своих ощущениях во время вчерашнего поцелуя. Увы, ей так и не удалось понять, что же все это означало…

– А как ты поживаешь? – задала она встречный вопрос.

– Так же, как и ты.

Джеймс переступил через грядку с пряными травами и направился к ней. Давина попятилась и оступилась. Он поддержал ее, и она тихо вскрикнула – то ли от неожиданности, то ли от неприятных ощущений, вызванных его прикосновением.

Джеймс тотчас отпустил ее, и Давина поспешила отступить от него на несколько шагов.

– Я сожалею о том, что напугал тебя вчера, – нахмурившись, сказал Джеймс.

– Ты вовсе не напугал меня, – призналась Давина, отводя глаза. – Я сама себя напугала.

– Не понимаю… – Он вопросительно взглянул на нее.

Она подняла на него взгляд – и тут же пожалела об этом. В глазах его была надрывавшая сердце тоска.

– Вчера со мной случилось временное помешательство, – сказала Давина. – Больше такого не повторится.

Джеймс помрачнел.

– Это еще почему?

– Потому что порядочной девушке не подобает так себя вести, – ответила Давина. Она уже приготовилась к вспышке гнева со стороны Джеймса, однако ничего подобного не произошло.

– Но тебе же понравились мои поцелуи, – сказал он.

– Да, – кивнула Давина, тихонько вздохнув. – На какое-то мгновение я снова стала той юной влюбленной девочкой. – Она покачала головой и, глядя ему прямо в глаза, добавила: – Но этот миг прошел.

– Ты не можешь простить меня, – с горечью в голосе пробормотал Джеймс.

– За поцелуи?

– Нет, за прошлое. – Он отвернулся, но Давина успела увидеть муку в его глазах. – Я не смог тебя защитить, не смог уберечь тебя.

– Их было шестеро, а ты был один. Лишь благодаря твоей храбрости и ловкости мы оба остались живы.

– Я опозорил и обесчестил и себя, и свой клан.

– Из-за этого ты и покинул Шотландию?

– Я должен был искупить свою вину. – Джеймс сделался мрачнее тучи. – И потому я вступил в ряды крестоносцев.

– И как, помогло это тебе?

– На время – да.

Давина снова отвела глаза и тихо проговорила:

– О, как бы я хотела избавить тебя от чувства вины, для которого нет никаких оснований.

– Мне сильно полегчало от твоих слов.

Ей показалось, что она услышала сарказм в его голосе. Взглянув на него, Давина убедилась в том, что не ошиблась.

– Тот день, Джеймс, ни для тебя, ни для меня не прошел без последствий.

– Я заметил, что ты боишься мужчин, однако в присутствии Малколма от твоего страха и следа не остается. Удивительно, как это у тебя так получается…

– Оказавшись вдали от дома, я волей-неволей должна была посмотреть в лицо своим страхам. И пусть медленно, но мне удается их преодолевать. Малколм всегда был со мной терпелив и добр. Рядом с ним мне… уютно.

– А рядом со мной?

– С тобой мне гораздо неспокойнее, чем с ним.

Джеймс ухмыльнулся, и Давина с удивлением осознала, что ее ответ был ему приятен.

– Тебе надо было перчатки надеть, – заметил Джеймс, словно невзначай коснувшись ее руки. – Пальцы у тебя как лед.

– Я вышла ненадолго. Я делаю саше для твоей матери и хотела добавить немного пряных трав. Она очень добра ко мне, и мне хочется сделать ей приятное.

Джеймс зажал ее ладонь между своими ладонями и стал растирать, согревая. Ощущение было очень приятное, но все изменилось, когда он начал поглаживать ее пальцы. Чувственная дрожь прокатилась по ее телу, и Давина, тихо вскрикнув, выдернула руку.

Джеймс взглянул на нее с удивлением и, тяжело вздохнув, проговорил:

– Приятно знать, что память меня не обманывает.

Эти его загадочные слова заставили Давину задуматься. В напряженном молчании она долго вглядывалась в его лицо, ничего не видя вокруг. И вдруг в ужасе вскрикнула, почувствовав, как что-то небольшое и покрытое шерстью пробежало по ее ноге. Девушка покачнулась – и упала в объятия Джеймса, который успел ее подхватить лишь благодаря отменной реакции.

– Кажется, по моему ботинку только что пробежала крыса, – задыхаясь, пробормотала Давина.

– Крыса? – Джеймс осмотрелся. – Я ее не видел.

Давина поморщилась и, передернув плечами, пробурчала:

– Терпеть не могу крыс…

Но Давину смущало не только присутствие этих отвратительных животных. Близость Джеймса влияла на нее как-то странно и необъяснимо – вызывала смятение чувств и путаницу в мыслях. Она продолжала твердо верить в то, что для их же с Джеймсом блага должна всячески избегать его, но в то же время ей действительно нравилось с ним целоваться. Нравилось гораздо сильнее, чем хотелось бы.

Давина осторожно высвободилась из его объятий.

– Мне надо возвращаться, – сказала она, словно оправдываясь.

А Джеймс тут же заявил:

– Мы с Малколмом будем сегодня биться на плацу. Победитель получит право первым танцевать с тобой завтра на рождественском балу. Ты придешь смотреть?

Давина уставилась на него в недоумении. Она никак не могла взять в толк, как так вышло, что Джеймс и Малколм – самые желанные женихи во всем Нагорье – боролись за ее внимание. Что за странная причуда судьбы?

– Мне совсем не хочется смотреть, как вы деретесь. Вы не могли бы хоть на несколько дней забыть о соперничестве?

– Мы же братья, а братья всегда соревнуются друг с другом.

– Но я чувствую себя виноватой в ваших бессмысленных ссорах. Бессмысленных, потому что ни один из вас не вызывает во мне никаких чувств.

Джеймс усмехнулся.

– Ты говоришь одно, а твои поцелуи – совсем другое.

Давина хотела возмутиться и даже уже раскрыла рот, но вдруг негромко рассмеялась. А следом за ней рассмеялся и Джеймс. После чего у нее сразу же полегчало на душе. Ведь если они могли вместе смеяться… Значит, все не так уж плохо.