– Лично я нисколько не удивлюсь, если вдруг узнаю, что Лилея уснула стоя, – сказал Маккена-старший. – Джеймс привез столько веток, что хватило бы еще на пять праздников. Представляю, сколько пришлось прошагать бедняжке!

– Хвоя и плющ – этого добра везде хватает. Другое дело – моя добыча. Угадайте, что это? – Малколм выдержал паузу и обвел всех торжествующим взглядом. – Ни за что не догадаетесь. Я нашел омелу!

Кэтрин, сестра Малколма и Джеймса, только что вернувшаяся из паломнической поездки, громко хмыкнула в нарушение всех приличий.

– Тоже мне, удивил! – насмешливо воскликнула она. – Рождество без омелы для Малколма – не Рождество.

– Кто в его годы не любит целоваться с женщинами, – одобрительно кивнув старшему сыну, заметил лэрд Маккена. – Молодец, Малколм. Все парни – да и девушки – тебе спасибо скажут.

Джеймс мысленно выругался: он точно знал, кого Малколм вознамерился поцеловать под омелой.

– А церковь омелу не одобряет, верно? – спросила Давина.

Леди Айлен пожала плечами.

– Наш пастор не велит украшать омелой церковный алтарь, и я не стану с ним спорить. Но Маккена считает, что мы должны чтить традиции предков, и я не могу с ним не согласиться. Так что в церковь мы омелу не понесем, но почему бы не украсить ею наш главный зал.

– А разве это не опасно? – нахмурившись, спросила Давина. – Я слышала, что омела ядовита.

– Да, ядовита. Конечно, ягоды омелы не убивают, но живот от них болит так, что и впрямь хочется на тот свет отправиться, – сказал Джеймс. – Когда мне было шесть лет, я проглотил одну ягоду.

– Мы с ним поспорили. Я тогда сказал, что он ни за что не решится съесть ягоду, – со смехом сообщил Малколм.

Джеймс же не разделял веселья брата; он до сих пор помнил, как у него крутило в животе.

– Это было подло, – процедил он сквозь зубы.

– Я не думал, что ты действительно съешь ягоду, – сказал Малколм, и теперь он уже не смеялся.

– Это тебя не оправдывает, – вынесла вердикт леди Айлен. – Я полночи провела у постели твоего брата. Думала, он не выкарабкается. Омела смертельно ядовита. Говорят, леди Сазерленд избавилась от мужа, напоив его элем, в который добавила отвар из листьев омелы. А в ягодах того яда еще больше, чем в листьях.

– Я тогда пролежала всю ночь без сна. Лежала, накрывшись одеялом с головой, и плакала – думала, что Джеймс умрет, – вспомнила Кэтрин.

– Малколм не желал ему зла, – вступился за старшего сына Маккена. – Он тоже плакал, безутешно. Плакал до тех пор, пока Джеймс не пошел на поправку.

Джеймс, услышавший об этом впервые, с удивлением посмотрел на брата. Тот в смущении закашлялся и, опустив голову, пробормотал:

– Я не верил, что такое невинное с виду растение может убить человека.

– Да ты сам был еще ребенком, – покачав головой, сказал Маккена; он явно сочувствовал старшему сыну. – К счастью, Джеймс выздоровел, и все прошло для него без последствий.

Глаза Малколма лукаво блеснули.

– Если не считать того, что он с тех пор боится даже подходить к омеле.

Кэтрин захихикала. Джеймс хмуро взглянул на брата, но глотать наживку не стал.

– Предлагаю забыть этот неприятный случай из вашего детства и вспомнить легенду, повествующую об этом растении, – предложил лэрд Маккена.

– А есть такая легенда? Никогда о ней не слышала, – призналась Давина. – Наверное, она объясняет обычай целоваться под омелой.

– Да у нас в Шотландии на любой вопрос можно ответить, рассказав легенду. Благо их сочиняют все кому не лень, – проворчал Джеймс.

Леди Айлен, словно не замечая, что Джеймс не в духе, с улыбкой повернулась к Давине.

– Вот, девочка, слушай… Жила-была Фригга, богиня любви и красоты, и она сделала так, что любой смертный, проходящий под омелой, получал от нее в подарок поцелуй, который защищал счастливца от всяких бед.

– Как мило… – заметила Давина. – Должно быть, Фригга была очень доброй богиней. А ведь, если верить всем тем легендам, что я слышала, почти все наши прежние боги и богини были мелочными, мстительными и подлыми.

– Но у Фригги к омеле было особое отношение, и это многое объясняет, – пояснил Малколм. – Силой омелы был спасен сын Фригги по имени Болдер.

– Спасен? – переспросила Давина. – Но как именно?

– Легенда гласит, что Болдеру, богу летнего солнца, приснился сон, в котором он увидел себя мертвым. Болдер рассказал матери о своем страшном сне, и Фригга не на шутку встревожилась. Она знала, что богам просто так ничего не снится. И конечно, как всякая мать, она очень боялась потерять сына. Причем смерть Болдера принесла бы много горя не только ей одной. Если бы Болдер умер, вместе с ним умерло бы все живое на земле.

– Болдер был ее вторым сыном, верно? – спросил Джеймс, потянувшись за кувшином с вином. – И его убил Хадор, старший брат.

– Который был слепым, – напомнила Айлен. – Убил, потому не знал, что делает.

– Очень удобно… – криво усмехнувшись, заметил Джеймс.

– Тихо, Джеймс! – Лэрд Маккена вскинул руку. – Дай матери закончить рассказ.

Джеймс что-то проворчал себе под нос, но подчинился.

– Пытаясь уберечь Болдера от ужасной судьбы, предсказанной ему во сне, Фригга обратилась с мольбой пощадить ее сына к каждой из стихий, к каждому из животных и растений земли. – Айлен увлеклась собственным рассказом, и глаза ее заблестели. – И все согласились оставить Болдера в покое, но Локи, бог зла, нашел одно растение, о котором Фригга забыла, и этим растением была омела.

– Что-то мне подсказывает, что эта история добром не кончится, – пробормотала Давина.

Айлен между тем продолжала:

– Богам-мужчинам порой становилось скучно, и поэтому они любили играть в разные глупые игры с оружием. Как-то раз один из богов предложил проверить Болдера на прочность, и они по очереди стали пускать в юношу стрелы. Но стрелы отлетали от него, не причиняя ему вреда. Увидев это, боги очень удивились. И они нашли бы себе иное развлечение, если бы не Локи – тот протянул Хадару, слепому брату Болдера, стрелу, наконечник которой был смочен ядом омелы. Обманом Локи заставил Хадара пустить в брата стрелу, и яд омелы убил несчастного Болдера.

– Бедняга Болдер, убитый собственным братом… – пробормотал Джеймс.

– Обманутым братом, – с нажимом на первом слове уточнил Малколм.

Айлен, демонстративно не замечая перебранки между сыновьями, продолжила рассказ:

– На три дня земля погрузилась во мрак. С неба непрестанно лился дождь. Все живые существа и все стихии пытались вернуть Болдера к жизни, но безуспешно. Оживить его смогла лишь сила материнской любви, разжалобившая омелу. Легенда гласит, что слезы, которые пролила Фригга за те ужасные три дня, падали на растение, меняя цвет ягод с красного на белый.