Потом, несколько лет назад, дочь Дженнифер ехала из школы на велосипеде и попала под машину. Ее в тот же день выписали из больницы, но эта едва не случившаяся катастрофа резко изменила перспективу Дженнифер. «Когда мой самый большой страх едва не воплотился в реальность, я поняла, что не живу по-настоящему», — сказала она. Она смогла на некоторое время прекратить переедать, но к весне расстройство вернулось. А потом умер Дэйв. Дженнифер тут же приехала к нам. И оказалось, что помощь нам помогла и ей тоже. «Я словно увидела призрак прошлого Рождества, — рассказывала она мне. — Я смотрела на твою дочь, и мне хотелось, чтобы она знала, что ее мир изменился навсегда и что это так несправедливо, но это не ее вина. Ничья вина. Это просто жизнь. Я хотела, чтобы она любила себя. И хотела, чтобы моя дочь любила себя. Но как я могла ждать, что она — и мой сын тоже — будет себя любить, если ее собственная мать себя не любит?»

Наконец Дженнифер начала относиться к себе с такой же добротой и заботой, как к другим. Большой прорыв случился, когда она поняла, что «нельзя убежать от любой зависимости. Нужно лечиться, а для этого нужна такая любовь, какую вам не сможет дать никто, кроме вас самих». Обретя сочувствие к себе и приняв себя, Дженнифер смогла обрести и контроль над своей зависимостью и теперь консультирует других женщин, страдающих от эмоционального переедания. Она стала для меня ролевой моделью и напоминанием о том, что любовь, которая необходима нам для полноценной жизни, мы должны получать не только от окружающих, но и от самих себя.

Как и многое другое в жизни, встреча с любовью — это то, что неподвластно нашему контролю. Моя коллега по Facebook Нина Чоудхури всегда хотела выйти замуж и иметь детей. У ее родителей был договорной брак, но они искренне полюбили друг друга, а потом отец Нины умер, когда ей было всего три года. «Единственная реальность, которую я помню, — это жизнь с одинокой матерью, которая стала такой не по собственной воле; это был ее план Б», — говорит Нина. Она мечтала найти мужа и завести семью. Мать поддерживала ее в желании найти хорошего партнера и выйти замуж по любви, а Нина искала своего принца. Когда она в первый раз пошла на свидание, то сразу же начала спрашивать себя: «Могу ли я выйти замуж за этого мужчину?» Нина сохраняла оптимизм, но время шло, и по мере того, как все больше и больше онлайн-знакомств и свиданий вслепую заканчивались ничем, она начала задумываться, что, возможно, мечта, которую она разделила со своей матерью, так и не станет явью.

К сорока годам Нина поняла, что не может контролировать, влюбится она или нет, но может выбрать материнство. Она боялась риска беременности, поэтому начала думать об усыновлении. «В сорок три года у меня наконец случился момент принятия, и я поняла, что главное в жизни — не идеальный образ, а полноценность», — говорит она. Нина решила самостоятельно усыновить ребенка. Когда она рассказала об этом брату, тот очень обрадовался и крепко обнял ее. Мать тоже была в восторге и сказала, что ребенок — это дар Божий. «Поддержка, которую я получила, еще больше укрепила меня в мысли, что я могу это сделать. Я счастлива, что меня окружает такая любовь и забота, — сказала мне Нина. — Кто сказал, что семья — это мужчина, женщина, два с половиной ребенка и белый штакетник? В моем плане Б "Б" — это беби. И вдвоем мы создадим наш план А».

Процесс потребовал упорства. Нину выбрала одна биологическая мать, но ребенок родился с врожденным пороком сердца и прожил лишь неделю. Нина сказала мне, что ни о чем не жалеет. Она сказала, что «любила малыша семь удивительных дней» и, хотя это был жестокий опыт, он еще больше утвердил ее в намерении усыновить ребенка. И вот, прямо перед Днем святого Валентина, я получила от Нины письмо под заголовком «Познакомься…». Мое сердце забилось быстрее, когда я увидела фотографию Нины, держащей на руках крошечную девочку, родившуюся всего несколько часов назад. Вы не сможете увидеть на этом фото глаза Нины, потому что они прикованы к дочке. Текст письма содержал всего шесть слов: «Я так ее люблю! Поверить невозможно!»

Стойкость в любви означает обретение внутренних сил, которыми можно поделиться с другими. Обретение возможности породить такую любовь, которая переживет любые трудности. Обретение умения любить, когда жизнь складывается не так, как вы планировали. Обретение надежды на новую любовь и смех, когда то, что у вас было, безжалостно отобрано. И обретение способности сохранить любовь, даже когда человека, которого вы любите, больше нет.

_______________

Я пишу это спустя почти два года после того страшного дня в Мексике. Два года с тех пор, как мои дети потеряли отца. Два года с тех пор, как я потеряла любовь всей моей жизни.

Анна Квиндлен сказала мне, что мы путаем стойкость с успокоением. Она потеряла мать сорок лет назад. «Легче ли мне сейчас, чем тогда? Да, — сказала она мне за кофе. — Скучаю ли я по ней до сих пор так, что порой это невыносимо, как зубная боль? Да. Беру ли я до сих пор телефон, чтобы ей позвонить? Да».

Время движется вперед, и я в чем-то тоже. В чем-то другом — нет. Теперь я верю в то, что Дэвис Гуггенхайм сказал мне в первый месяц моего вдовства: скорбь должна идти своим чередом. Печаль уступила место трудам по написанию этой книги и попыткам найти смысл. Иногда горе накатывает, как волна, ударяясь в мое сознание, пока я не перестаю чувствовать что-либо еще. Иногда оно охватывает меня по предсказуемым важным датам, например в нашу годовщину, а иногда — по самым ничтожным поводам, например когда мне приносят рекламные рассылки, адресованные Дэйву. Иногда я делаю что-нибудь на кухне, и вдруг мое сердце пропускает удар, когда на секунду мне кажется, что он открывает дверь и заходит в дом.

Но, если горе бьет нас, словно волны в шторм, оно так же откатывается назад, словно в отлив. И мы остаемся не просто на ногах, но в чем-то сильнее. План Б — это все же план. Мы все еще можем любить… и все еще можем найти радость.

Теперь я знаю, что можно не только оттолкнуться от своей боли, но и вырасти при этом. Поменяла бы я этот рост на живого Дэйва? Конечно. Никто никогда не выберет такой рост по собственной воле. Но это происходит — и нам приходится жить именно так. Аллен Рукер писал о своем параличе: «Я не буду шокировать вас, говоря, что это "тайное благословение". В этом нет никакого благословения, и в этом нет ничего тайного. Но есть то, что мы обретаем, и то, что мы теряем, и бывают дни, когда я не уверен, что обрел не столько же или даже не больше, чем потерял».

Трагедия не должна быть персонализированной, повсеместной или постоянной, а стойкость — может быть такой. Мы можем воспитать ее в себе и нести через всю жизнь. Если Малала смогла ощутить благодарность… если Кэтрин Хоук сумела получить второй шанс помогать другим иметь второй шанс… если женщины-«остатки» смогли собраться вместе, чтобы бороться с социальными ярлыками… если прихожане «Матери Эммануэль» стали выше ненависти… если Аллен Рукер умудрился сохранить чувство юмора… если Вафаа смогла убежать в чужую страну и там снова обрести радость… если Джон Каспер выковал совместную судьбу со своим сыном… все мы можем найти эти силы в себе и укреплять их вместе. В каждом из нас горит огонь, который невозможно потушить.