Эвелин целый день не видела Мартина, и, когда он подошел к ней на балу на пароходе «Дартмаут» и пригласил танцевать, она вся просияла. Эвелин разговаривала с леди Рэдли, пила шампанское и все время ждала, когда он подойдет к ней. Еще до начала бала он записался в ее танцевальную карточку. Леди Рэдли и миссис Студебейкер он тоже не обошел своим вниманием. Миссис Студебейкер была двоюродной сестрой владельца парохода. Она и леди Рэдли были невероятно счастливы получить приглашение на танец от столь блестящего кавалера. Когда Мартин, записавшись в их танцевальные карточки, отошел от них, они принялись дружно хихикать, чтобы скрыть свое смущение. Эвелин же просто пила шампанское и молчала, стараясь ни жестом, ни взглядом не выдать своих чувств. Да, Мартин действительно был самым красивым мужчиной на балу. Время от времени Эвелин поглядывала на него и отмечала про себя, что все мужчины ему дружески улыбались, а все женщины провожали его долгими восхищенными взглядами. Он был особенным, невероятно обаятельным и красивым. Длинные черные блестящие волосы, улыбка, взгляд – все в нем привлекало и очаровывало.

А в это время лорд Брекинридж и мистер Хатфилд наблюдали за Мартином с противоположного конца зала. О недавнем столкновении они, казалось, забыли. Они и словом не обмолвились об этом ни с Мартином, ни с другими своими знакомыми. Зато приглашенные на бал гости, завидев эту мрачноватую, стоявшую в отдалений пару, сразу же вспоминали о недавнем происшествии и с жаром принимались обсуждать его и делиться подробностями. С Эвелин Брекинридж тоже не захотел говорить о столкновении. И она пришла к выводу, что тот инцидент просто какое-то недоразумение.

Оркестр исполнил несколько быстрых танцев, и наконец момент настал. Мартин подошел к Эвелин, поклонился ей и вывел на середину зала.

Они вели себя так, словно были едва знакомы. Однако когда Мартин положил руку Эвелин на спину, по ее телу пробежала дрожь. Во время танца они не обменялись ни единым словом. И только лишь когда танец закончился и Мартин повел Эвелин назад к леди Рэдли, он наклонился к ней и сказал:

– Я приду к тебе сегодня.

Эвелин почувствовала разливающееся в груди тепло.

– Я буду ждать, – ответила она.

Подведя Эвелин к леди Рэдли, Мартин вежливо поклонился и отошел.

Неожиданно Эвелин увидела Брекинриджа. Он, как ей показалось, внимательно наблюдал за ней. Их глаза встретились, и Брекинридж поднял бокал, который держал в руке, и натянуто улыбнулся. Эвелин ответила ему кивком головы. Потом она танцевала с ним, и граф вел себя как и обычно – вежливо.

И снова наступила ночь, полная любви и радости. Мартин пребывал в каком-то забытьи, теряя голову от вишневых губ Эвелин, от каскада шелковистых волос, от ее гладкой смуглой кожи. Он никак не мог насытиться этой любовью. Гонки, ради которых он приехал в Каус, теперь отошли на задний план и совсем перестали волновать его. Мартин даже время от времени повторял себе, что приехал сюда для того, чтобы подтвердить свой титул чемпиона, а вовсе не для того, чтобы не спать по ночам. Это недосыпание не лучшим образом сказывалось на подготовке к соревнованиям: его речь была заторможена, а команды отдавались как-то неуверенно и вяло.

Господи, но как он мог отдавать какие-то команды сейчас, когда его занимала лишь одна-единственная мысль! Он уже с раннего утра начинал думать об Эвелин, зная, что его ждет ночь, полная любви. Все это походило на настоящее сумасшествие, которое наполняло все его существо. Но самым странным было то, что он не хотел, чтобы все это когда-нибудь закончилось…

Заметив, что спинка кровати слишком сильно стучит по стене, Мартин остановился, засунул подушку между стеной и спинкой кровати и снова стал двигаться.

Эвелин приподнялась ему навстречу, и из ее горла вырвался тихий стон. Потом она вскрикнула, и ее тело, вздрогнув, замерло. Прошло еще несколько мгновений, и Мартин почувствовал, что не в силах больше сдерживаться. Ему была уже неподвластна та сила, что бушевала в его теле. Тело Марина пронзила сладостная судорога, он застонал и опустился сверху на Эвелин.

– Гоеподи Боже мой! – прошептал Мартин, вздрагивая всем телом.

– Мне остается только молиться, – пробормотала Эвелин, – И надеяться, что сейчас Господь не пошлет мне ребенка.

Эвелин улыбалась, и Мартин знал, что она шутит. Но ему самому было не до смеха. На этой неделе они слишком часто были неосторожны. Сейчас у Эвелин был безопасный период, да и он старался принимать необходимые меры. И тем не менее… Увлекаясь, Мартин забывал обо всем на свете.

Хорошо, что сегодня он смог вовремя остановиться. Хотя это было совсем не просто.

Он медленно перекатился на бок, чувствуя себя совершенно обессиленным и опустошенным. Его лоб был горячим и влажным, и язык совсем не слушался.

– Со мной что-то произошло. Я не могу даже пошевелиться, – тихо сказал он.

Эвелин прикоснулась к его руке.

– Ничего, это скоро пройдет, и в тебе снова проснутся силы. Я вот, например, совсем не устала. И у нас впереди еще целая ночь.

Мартин повернул голову и посмотрел на Эвелин. Она тоже смотрела на него, и ее темный профиль четко вырисовывался на фоне залитого лунным светом окна. В его груди вдруг шевельнулось странное чувство, похожее на ревность. Он не может отпустить эту женщину, не хочет отдавать ее другому мужчине. Она должна принадлежать только ему.

Но в то же время все, что несло в себе привкус постоянства, все, что было «навсегда», пугало и отталкивало Мартина. И эти два сильных желания: сохранить отношения и разрушить их – постоянно точили его сердце, мучили, заставляя все время искать какой-то выход.

Ему не хотелось, чтобы Эвелин заметила в нем эту постоянную борьбу. Не хотелось делать ей больно.

Утром следующего дня Эвелин получила приглашение на ленч, который должен был состояться в саду виллы Грин в тот же самый день. Что ж, с удовольствием, решила про себя Эвелин. Ей нужно только постараться не заснуть в каком-нибудь уютном кресле. Недосыпание в течение целой недели уже давало о себе знать. Кроме того, ей следовало следить за своей походкой, которая стала несколько иной после бесконечных занятий любовью с Мартином. Миссис Каннингем, хозяйка виллы, славилась своим дружелюбием, демократичностью и невероятно вкусными пирогами с крабами. Да, она непременно отправится отведать этих пирогов, подумала Эвелин.

– Очень рада видеть вас, – сказала миссис Каннингем Эвелин, когда та вошла. – Лорд Брекинридж с таким восторгом говорил о вас прошлым вечером, и теперь я вижу почему, моя дорогая. Вы удивительно милое создание.

Эвелин попыталась скрыть свое удивление. Разумеется, легкость в обращении с гостями хозяйки виллы ни для кого не была секретом, и тем не менее миссис Каннингем все же удалось повергнуть Эвелин в легкий шок. Никто и никогда не называл Эвелин «милым созданием», и никто так откровенно не заявлял, что ее персону обсуждали за обедом. Только Мартин мог придумать для нее какое-нибудь ласковое прозвище, но это было совсем другое дело…