— Будьте добры, встаньте еще на минутку. Повернитесь кругом. Пройдите, пожалуйста, к буфету. И обратно. Благодарю вас, госпожа Аара.

Принесли молоко, изящно обернутый дамастовой салфеткой стакан на расписном подносе.

— А теперь, — сказала она, — вам придется выпить молоко, хоть вам этого и не хочется, как я поняла. Вы росли слишком быстро, а питались слишком скудно. Возможно, сейчас вас это вполне устраивает. Но нам нельзя допустить, чтобы пострадали глаза или зубы.

— Зачем я здесь? — спросила я. Как ни странно, ее вольность прибавила мне смелости.

Она приподняла подведенные тушью брови (черные как смоль волосы не шелохнулись).

— Мельм такой рьяный приверженец дела, — сказала она, — а разъяснения предоставил мне? В таком случае я лучше расскажу вам все до конца. Без запинок и без уверток. — Я сидела на месте, никак не реагируя, и она спросила: — А вы вполне понимаете кронианскую речь? Когда вы говорите, акцент едва слышен. Прекрасно. Но, как я заметила, это удивительное свойство присуще всем вашим соотечественникам. Очень ловкое подражание. А может, наш язык просто кажется вам… — и тут она произнесла совершенно незнакомое мне слово. — Ах, — довольным тоном сказала она, — значит, вам неизвестен другой язык, чаврийский. Это слово значит «насыщенный», «глоттальный».

— Разве… разве чаврийцы не враги вам?

— Нам враги, а вам нет? — спросила она. — Ну что же вы, ведите себя как кронианка во всем.

— Враги нам. Я… мне пришлось сражаться с чавро, в Сазрате. (Что это они подмешали в молоко с корицей?)

— Мудрый поступок. Чаврийцы — варвары. Впрочем, как и все мужчины во время войны. Да и женщины тоже. Вернемся, однако, к нашему делу. — Она хлопнула в ладоши. — Вы станете богаты, юная моя госпожа, если вам удастся заполучить поместье. Не то чтобы из самых богатых, но, как говорится, в кошельке звенит. Юристы составят соглашение, по которому вы оплатите мои услуги. В чем они будут заключаться? Должна вам сказать, госпожа Аара: если вы хотите, чтобы какая-то вещь досталась вам, необходимо создать впечатление, будто она и так все равно что ваша. Вы увидите, что это применимо ко всем случаям жизни. К примеру: если вам понадобился какой-нибудь мужчина, нет лучшего средства покорить его, чем продемонстрировать, что вы принадлежите другому. То же самое с имуществом и деньгами. Кто же даст взаймы нищему? А состоятельному человеку дадут. И поэтому я приложу усилия к тому, чтобы весь свет, то есть судейские чиновники Крейза, принял вас за то, чем вы вовсе не являетесь. Вам необходимо стать кронианкой в глазах закона — я сделаю вас таковой, не обращаясь в суд. Вам нужно поместье Гурца — значит, я превращу вас в богатую его наследницу. Вы поняли все, что я сказала?

Я кивнула. Мне стало спокойнее от молока. И я всегда охотно слушалась, если окружающие не создавали тому помех.

— Сами по себе, — сказала Воллюс, — вы обладаете прекрасными природными данными. — Ее голос пробивался ко мне сквозь теплую пелену обаяния. Существо, о котором она принялась мне рассказывать, никогда не встречалось мне прежде. — Через год-другой вы станете настоящей красавицей. Вы и сейчас недалеки от этого. Словно цветок, который выгнали в теплице. Только в вашем случае теплица оказалась очень холодной. Ходят слухи, будто Дланта собираются казнить в столице за все его неудачи. Кто бы мог предположить, что Уртку Туса возьмут и посадят на кол? Может получиться, что он оказал вам медвежью услугу, когда скрепил печатью ваше свидетельство о браке. Но тяготы отступления, которые вам пришлось перенести по их милости, — тут блеск доведен до совершенства. Теперь вот что: наш Мельм поведал в письме, что вам шестнадцать лет. Если это правда, полагаю, вы выглядели куда более юной, когда Кир Гурц влюбился в вас.

— Нет, — будто во сне проговорила я, — мне четырнадцать лет. Мой пятнадцатый день рождения придется на осенний праздник Вульмартис.

— Кто такая Вульмартис? Здесь вашу богиню зовут Вульмардра. Но внешность вполне позволяет выдавать вас за шестнадцатилетнюю, этим вы обязаны войне. Похоже, вам довелось кое-что повидать. А может, и совершить.

— Я…

— Нет, не хочу этого слышать. Я вам не исповедник. С меня хватит и собственного прошлого. Держите свои прегрешения при себе, Аара. Так будет лучше.

Она встала, шурша шелками, и обошла вокруг дивана, на котором я сидела, лениво развалясь. Я ничего не имела против, теперь ничего.

— Мы снимем с вас эти куцые детские одежки, высветлим волосы… — она приподняла прядку и потерла ее пальцами, — да, такие можно выбелить. А затем, когда вы будете выглядеть наилучшим образом, обратимся к юристам.

Она снова села. Запела птица. Откуда ни возьмись, на колени к Воллюс прыгнул огромный полосатый кот. И уставился на меня похожими на самоцветы глазами.

— Касательно Гурца вам лучше все узнать от меня самой. Он был тогда совсем молодым человеком. А я — актрисой Воллюс, тех же лет, что и вы. Крайне недолгая связь. Надеюсь, я не сделала вам больно? Вы любили его?

— Любила… кого?

— Своего мужа. Неважно. Мельм будет считать, что любили.

Она погладила кота, и тот замурлыкал, улыбаясь мне на кошачий манер, особым образом прикрывая глаза.

Была у меня когда-то кошка, да еще яблонька.

— Мы распорядимся, чтобы ваши вещи доставили сюда, — сказала она. — Можете поспать на диване, если хотите. Вам это полезно.

3

Мне кажется, я до самой смерти сохраню воспоминание о дне, когда мне явился белый образ в янтарном прямоугольнике; о мгновении, когда я переродилась; о том, как впервые увидела свой облик, созданный ее руками.

Дни проходили друг за другом — сколько дней? Шесть или семь, а может, десять или еще больше — на грабах в саду под окнами повисли похожие на гусениц сережки… Дни, когда меня парили в банях классического образца, дни масел и настоек. Дни, когда мне ровняли и полировали ногти и чистили кожу пемзой, когда я примеряла корсеты и туфли на каблуке высотой в два с половиной дюйма, когда я училась затягивать первые и ступать по полу во вторых. Дни посвящения в тайны применения — вслепую — пудры, румян и туши для ресниц, которая повергла бы Лой в изумление. Какая-то паста для волос ужасно едкого синего цвета, и страх: вдруг они такими и станут или выпадут все и осыплются на пол (не потому ли Воллюс носит парик?), и я боюсь самой Воллюс, а она прохаживается среди стройных служанок и то что-то прикажет, то бросит резкое словцо:

— Синие волосы? Такие причуды тоже бывали. Но вы сами увидите: не синие, а бледные, как лунный свет. Будьте поосторожней, — это уже парикмахерше. — У нее мягкая фактура волос. Не надо делать их слишком жесткими. И не перестарайтесь с желтизной. Они должны стать как у снегурочки.

Ни одного зеркала. Даже у меня в спальне, куда доставили мои игры и книги, к которым я не притронулась.

— Чтобы произвести впечатление, можете взять глазные капли из белладонны. Но только немножко. Пользуйтесь ими, когда хотите ввести кого-нибудь в заблуждение. Никогда не носите туфель, которые вам малы. Если они хорошо сшиты, нога и так покажется в них маленькой. Слишком тесные туфли нельзя носить, они уродуют большие пальцы. Роза, сними тапочку и покажи, какая у тебя шишка! — Бедная Роза, оказав услугу, получает вознаграждение. — Но разве это кого-нибудь волнует, при таком-то лице и такой фигуре, как у нашей Розы?