Перед г. Синин нас догнал караван англичанина Литтлдэла, который совершил большое путешествие из Туркестана через Кашгар и по новому маршруту вдоль подножия Среднего Куэнлуня и по Наньшаню. Монгольский начальник на р. Шарагольджин, который отказал мне в проводнике на Бухаин-Гол, дал такого проводника Литтлдэлу за очень высокую плату, но проводник в самом начале тангутских владений сбежал, и караван шел дальше ориентируясь только по карте. Они прошли весь Бухаин-Гол и обогнули Кукунор по северному берегу, все время по кочевьям тангутов, которые на них не нападали. Впрочем, караван англичанина был гораздо внушительнее, чем мой: он ехал со своей женой в сопровождении целого десятка тюрков из Кашгара и двух индийских слуг, в том числе даже повара, хорошо вооруженных. Тюрки были гораздо смелее китайцев и монголов, и тангутов они не боялись. На такой штат спутников и соответствующее количество вьючных и верховых животных у меня средств не было.

Литтлдэл подтвердил мой вывод, что хребет Гумбольдта не соединяется с хребтом Риттера, т. е. что Пржевальский ошибся. Англичанин пересек хр. Гумбольдта восточнее моего маршрута и прошел по долине, разделяющей оба эти хребта, на Бухаин-Гол. Свое путешествие он потом описал очень кратко и вообще ездил больше ради впечатлений туриста и охоты на диких животных, чем для научных наблюдений. В Синине мы остановились на одном постоялом дворе, я познакомился с его женой, он пригласил меня обедать, и я мог оценить искусство его индийского повара, который готовил пищу на походной плите, конечно, несравнимую с той, которую готовил Цоктоев в котле на костре или в китайской кухне. Из Синина мы разъехались в разные стороны: англичанин на восток, в Ланьчжоу и Шанхай по пути на родину, а я на север – продолжать работу в глубине Азии.

Интересно упомянуть, что в Донкыре уездный начальник прикомандировал к нашему каравану для его охраны китайского офицера и трех солдат на случай нового столкновения с тангутами, но теперь это было совершенно не нужно, так как от Донкыра до Синина население сплошь китайское, и охрана только привлекала его излишнее внимание к нам.

Путешествие из Синина в Ганьчжоу заняло 10 дней.

Три дня мы шли вверх по долине р. Бейчуаньхэ, населенной китайцами; миновали на этом пути какое-то разветвление Великой стены, здесь сложенной из сырцового кирпича и с башнями из того же материала. На четвертый день перевалили через высокий хребет Цзиншилинг, представляющий одну из цепей Наньшаня, но не ту, которая окаймляет с севера впадину Кукунора, а следующую к северу, так как первая, понижаясь, расплывается на несколько гряд, которые мы пересекали между Кукунором и Синином перевалом к Донкыру, а затем по долинам рек. Перевал через Цзиншилинг был высокий (3900 м) и крутой, так что наши верблюды, если бы я решился идти с ними дальше, не смогли бы одолеть его. Хребет был весь в тучах, так что характер его гребня остался для меня неизвестным.

Спустившись в широкую долину р. Датунхэ, мы должны были переправиться через эту быструю и глубокую горную реку. Людей и вещи переправили на маленьком плоту, состоявшем из надутых воздухом бычьих шкур, поверх которых был приделан помост; лошади и мулы переплыли сами. Городок Датун, где мы ночевали, на две трети состоял из развалин и пустырей, оставшихся после дунганского восстания.

Три дня мы шли еще вверх по долине этой реки и по южным отрогам следующей к северу последней цепи Наньшаня, хр. Рихтгофена. Как уже упомянуто, ни китайцы, ни монголы и тангуты не дали отдельным цепям Наньшаня особых наименований, а знают только имена отдельных горных групп или частей этих цепей. Это очень неудобно для географии, и путешественникам поневоле приходится давать общее название каждой цепи, которое, конечно, местным жителям долго останется неизвестным. Так в сложной системе Наньшаня появился целый ряд новых наименований после путешествий Пржевальского и моего.

Долина р. Датунхэ выше г. Датун тянется еще далеко на северо-запад и населена там тангутами, которых называют мирными, в противоположность тангутам Кукунора и Бухаин-Гола, называемых дикими. Мирные не занимаются грабежами, и рядом с их стойбищами дунгане, т. е. китайские мусульмане, моют золото по притокам р. Датунхэ. Эти работы мы видели на нашем пути по отрогам хр. Рихтгофена. Мне удалось осмотреть одну шахту золотоискателей благодаря тому, что у ее устья не было рабочих, занятых промывкой золота на речке.

Мои спутники спустили меня по веревке в эту шахту. Она представляла собой круглую дудку, вроде колодца, диаметром 1 м и глубиной 13 м; верхние 3 м были закреплены плетнем, ниже в стенах видны были валуны и галька древних речных наносов. Со дна шахты шел извилистый штрек (галерея) в 1 м вышины по самой богатой части россыпи с боковыми разветвлениями. В конце его я увидел рабочих, которые были удивлены и недовольны моим посещением. Никакой крепи в штреке не было, освещение состояло, конечно, из масляных плошек. Добытый золотоносный пласт мальчики по штреку, в корзинах, выносят к шахте. Так же примитивны были и приспособления для промывки пласта в речке, и снос золота наверняка был большой, тем более, что золото мелкое.

Как я узнал, рабочие получали от хозяина по пол-лана, т. е. рубль в месяц, при хозяйских харчах, обуви и инструментах и должны были добыть втроем каждый день от 70 до 100 корзин пласта, весом около 2 пудов каждая. Промывку, вероятно, ведет сам хозяин или его доверенный. Из этого количества намывают около половины золотника золота, т. е. около 2 г.

В отрогах хр. Рихтгофена мы перевалили в бассейн р. Хыйхэ, которая далее к западу прорывается по недоступным ущельям через хребет и орошает оазис г. Ганьчжоу. По р. Хыйхэ живут монголы, тангуты. Если бы я не был связан наемными животными, я мог бы пройти по р. Хыйхэ до ее верховий, откуда есть дорога в Сучжоу с 4–5 высокими перевалами.

Наша вьючная дорога в Ганьчжоу свернула за маленьким городком Унихочен в боковую долину через хр. Рихтгофена и быстро достигла перевала высотой 3600 м. Длинный спуск по северному склону шел по р. Янхэ, долина которой скоро превратилась в живописное ущелье (см. рис. на стр. 151); по нему мы вышли из хребта в пояс оазисов, расположенный по другим речкам, вытекающим из этих гор, и сливающийся далее с оазисом г. Ганьчжоу.

Снова после прохлады и простора горных долин с видом высоких гор, частью с вечными снегами, мы попали в густонаселенную местность северного подножия, с многочисленными пашнями, садами и рощами, летней жарой и лёссовой пылью.

Наньшань на нашем пути из Синина значительно отличался от той его части, которую мы пересекли на пути в Цайдам. Здесь атмосферных осадков гораздо больше, реки многочисленны и многоводны; склоны покрыты травой и кустами, местами есть леса; ледники более часты и снеговая линия спускается ниже. На западе сухость климата обусловливает полупустынный характер долин и склонов, более высокое положение снеговой линии, недостаток орошения и скудость растительности.

Из Ганьчжоу мы прошли в Сучжоу по описанному уже в восьмой главе поясу оазисов.