— В чем дело? Здесь вообще кто-нибудь был? — подал голос Гутред.

Эйгрин приблизился к Дьюранду и окинув взглядом сад спросил:

— Что ты видел?

Дьюранд не знал, что ответить рыцарю. Что заставило чернеца очутиться здесь, у могилы Альвен? Что он делал в Акконеле? Дьюранд не мог врать, но что ему сказать, не навредив при этом себе?

— Увидел кого-то в темноте. Кто-то подглядывал.

Конзар подошел к окну. Стекло в одной из оконных панелей отсутствовало.

— Я погнался за ним, — продолжил Дьюранд, — но ему удалось сбежать.

— Замечательно, теперь мы благодаря тебе мы гоняемся за привидениями. Так получается? — ехидно поинтересовался Гутред.

Из-за угла показался патриарх Оредгар, за которым следовал Ламорик.

— Тебе не почудилось, — патриарх обращался к Дьюранду. — Здесь было нечто, но оно скрылось во тьме. Это существо не было человеком, но храм охраняет сила патриархов древности, поэтому попасть внутрь ему было не под силу.

Дьюранд, Гутред и оба рыцаря глядели на улицы Акконеля. Никто не проронил ни слова.

— Мне хочется побыть с сестрой, — прервал молчание Ламорик.

Они ждали Ламорика в темноте храма, нервничая, словно солдаты, заплутавшие в землях врага. Человек не смеет обнажать оружие в храме под страхом навеки погубить свою душу, но все они держали руки на рукоятях мечей. Дьюранд сжимал клинок, размышляя над тем, что этими же пальцами он касался руки Альвен.

Пока они ждали, их одежда, намокшая под дождем, просохла.

В третьем часу ночи Ламорик закончил заупокойную молитву и медленно направился к ним. Дьюранд старался не смотреть ему в глаза.

— Вы, должно быть, хотите побыть с семьей, — предположил Конзар.

— Мы отправляемся в Хайэйшес.

Конзар озадаченно почесал подбородок.

— Ваша светлость, но мы уже потеряли два дня. Чтобы добраться до Монервея, нам придется преодолеть добрую половину проклятого Гесперанда.

— В таком случае, нам надо поторопиться!

Конзар внимательно посмотрел на Ламорика и кивнул:

— Слушаюсь, ваша светлость.

Во дворе трактира царил гомон — там толпились люди и кони. Ламорик хотел отправиться в дорогу немедленно, но рыцари и оруженосцы едва стояли на ногах от усталости. Солнце уже почти достигло зенита, а они пока так и не выехали из Акконеля. Дьюранд забросил на коня седельные сумки и увидел как из дверей трактира вышел Ламорик, направившийся прямо к Гутреду.

— Куда подевались эти сукины дети? — мрачно спросил молодой лорд.

— Они еще у цирюльника, — ответил Гутред. — Бейден не сможет сидеть в седле, покуда…

— Значит мы повезем его в телеге! — рявкнул Ламорик.

— Мы отыщем его, — сказал Дьюранд.

К нему повернулся Гутред и прорычал:

— Найди тачку. Шевелись, это ведь ты ему локтем зубы выбил.

Вдвоем они бросились по улице Соломенной к рыночной площади. Колеса пустой тачки, которую толкал перед собой Дьюранд, грохотали по булыжной мостовой, словно походные барабаны. По улице мимо лавок спешили по своим делам люди. Рыцарей нигде не было видно.

— Черт, они должны быть где-то здесь, — задыхаясь, сказал Гутред.

Дьюранд оглядел палатки и увидел двух воинов, двигающихся нетвердой походкой по направлению к боковой улице. Один из них был одноглазым.

— Вон они!

Гутред сорвался с места, энергично перебирая кривыми ногами. Расталкивая прохожих и перепрыгивая через кучи мусора, старый оруженосец и Дьюранд кинулись к рыцарям. Через несколько мгновений Гутред ухватил Берхарда за рукав. Одноглазый рыцарь прижал к стене ничего не соображающего Бейдена, раскачивавшегося из стороны в сторону так, словно рыжеволосый воин был мертвецки пьян.

— Лорд Берхард, вы закончили?

— Видели бы вы нашего Бейдена, — расплылся в улыбке бородач.

Бейден, словно услышав, что говорят о нем, закатил глаза и осел на землю. Его рубаха спереди была перемазана кровью.

— Нам надо поскорей возвращаться. Мы теряем время, а до Хайэйшес путь не близкий, — сказал Гутред.

— Хорошо, — кивнул Берхард, — давайте положим его в тачку.

Дьюранд подхватил Бейдена под руки, и через мгновение все было готово. Вздохнув, Дьюранд взялся за ручки.

— Да, парень, жаль, что тебя с нами не было, — рассмеялся Берхард, потрепав Дьюранда по плечу.

Бейден, выглянувший из тачки, был красен как рак. Впрочем, он заслужил подобное унижение. Дьюранд тронулся с места, стараясь идти как можно быстрее.

— Короче, открывает цирюльник ему рот, и что бы вы думали? Тут же говорит, что с радостью выдернул бы ему семь зубов. Не один. Не два. Целых семь, — Берхард сунул в рот палец. — Вше ш этой штороны, — он с явным удовольствием извлек палец изо рта, — по пенни за зуб.

— Платить цирюльнику зубами… — с отвращением покачал головой старый оруженосец.

— Друг мой, считай он дешево отделался, — ответил Берхард. — Вам, например, повезло, что у вас оба глаза на месте. Ведь когда спишь, всегда приходится держать один глаз открытым. Если вы, конечно, хотите встретить рассвет живыми и в добром здравии.

Дьюранд, чье внимание было сосредоточено на тачке, криво улыбнулся рыцарю. Бейден весил немало, а тачка, будто живая, моталась из стороны в сторону, норовя попасть колесами в каждую яму и колдобину на дороге.

— Значит так, завожу я Бейдена в маленькую палатку, — Берхард махнул рукой в сторону рыночной площади. — Зашли мы туда, а там ничего нет — только два стула и коробка с инструментами. Бейден старается раскрыть рот пошире, но толку с того — меж его зубов и кончик кинжала не просунешь. Зубодер, нежненько так, кладет руки ему на лицо… Бейден этого даже не заметил, и тут цирюльник как рванет, — они миновали арку, отозвавшуюся гулким эхом на смех Берхарда.

— Бейден так дернулся назад, что я уж думал, он себе шею сломает, но ему повезло — он с вечера не просыхал, а пьяниц Всевышний бережет.

У Дьюранда в спине отчаянно засвербело, но времени, чтобы остановиться и почесаться не было.

— Мы поднимаем Бейдена на ноги, и когда до него доходит, что происходит, он нас начинает гнать от себя. Он, мол, не хочет, чтобы его считали трусом, держать его не надо. После этого он сам садится на стул. Никакой помощи ему не надо. Но пальцами он вцепился в собственные коленки крепко — не оторвать. Зубодер открывает рот несчастного и, Всевышний, на глазах Бейдена наворачиваются слезы. Но он сдерживает их, мужчины не плачут. Мол, пусть ублюдок-цирюльник тешится вволю.

Дьюранд налетел тачкой на телегу и чуть не упал.