бы не старинный храм Успения Пресвятой Богородицы с чудотворной иконой. Он был необыкновенно красив и величественен. Это было воистину сотворённое Богом чудо: маленький, чуть живой после войны городок, — и вдруг такое великолепие! Здесь в провинции годы послевоенного богоборчества почти не ощущались. В воскресные дни густой колокольный звон призывал прихожан на литургию, прекрасно пел церковный хор, и у диаконов были густые хорошо поставленные басы. На улицах частенько можно было встретить усталых от долгого пути паломников, приехавших поклониться чудотворной иконе — сколько страдающих душ оставила война!

Лена очень хотела стать матерью, но не случилось. Ранение во всём решило её судьбу. Гинекологи подписали ей приговор. Но много молодых здоровых женщин остались вдовами после войны, да и новое поколение девчат было в поре расцвета. Ушёл Кирилл к молодой, красивой и здоровой. Не таился. Не врал, был прям и честен. Лена со временем простила, поняла, смирилась. Кирилл их с мамой не оставил: раз в месяц обязательно приносил значительную часть своего военного пайка — тушёнку, крупы, сахар. В те времена с продуктами в провинции было очень плохо, это была существенная помощь. Старый, полуразвалившийся барак, в котором они жили, в конце концов, окончательно рухнул. Лена с мамой получили небольшую комнату в коммуналке. Прошли годы. Стало несколько легче жить. Они начали копить на кооперативную квартиру. Это было очень трудно. Лена работала в библиотеке в две смены. Мама давала частные уроки музыки, и расстроенное пианино в их комнате не замолкало с раннего утра до позднего вечера. На счастье, соседи были терпеливыми, сами перебивались, как говорится, «с хлеба на квас». Здесь тоже очень помог Кирилл, на этот раз приличной суммой денег. Лена отказывалась, он, уже отец двоих детей, настаивал. Сошлись на том, что эта сумма выделена им только в долг, что они с мамой со временем вернут ему эти деньги. Через несколько лет они въехали в эту квартиру. К счастью, она не была «хрущёвкой»: с просторной кухней, большой прихожей, с маленьким балконом и двумя смежными комнатами — она казалась им сказочным дворцом. И то, что особенно радовало их с мамой — это то, что дом, в который они вселились, был построен прямо напротив любимого храма. По выходным, направляясь на литургию, под густой колокольный гул они переходили на противоположную сторону своей узкой улицы и оказывались на его крыльце. За долгие годы работы в библиотеке Лена неоднократно пыталась узнать историю своего собора, но всё было напрасно: советская власть уничтожила все документы, связанные с его сооружением и строительством. Даже фамилия архитектора осталась тогда для неё неизвестной. Только когда в храме появился новый настоятель отец Михаил, когда он стал духовником Елены Ивановны (ей тогда уже перевалило за восемьдесят), только тогда она получила из его рук изданную историю собора Успения Пресвятой Богородицы, которую он восстановил за несколько лет своего служения в нём в соавторстве с матушкой Натальей…

Кирилл неожиданно демобилизовался и уехал куда-то в неизвестном направлении. Отдавать долг было некому. В этой квартире умерла рано состарившаяся мама, и здесь она, Елена Ивановна Бахтина тоже скоро закончит свои дни…

Подступало очередное лето. Всё теплее становилось на улице. Улетели в лес синицы. Марина вымыла окна и сняла кормушку. Успешно сданная сессия осталась позади и времени стало больше. Друзей у неё не было, и она вдруг начала перечитывать по подсказке Старухи «школьную классику». Читала и удивлялась: неужели она это «проходила» в школе? И как она могла тогда не заметить, как интересно написано то, что она с такой неохотой изучала когда-то в классе. Но навыка в чтении не было, Марина быстро отвлекалась, и Старуха отправляла её из дому с какими-нибудь поручениями в магазин или в храм.

А Марину вдруг потянуло в родной детский дом, где всё было так знакомо. Конечно, многое изменилось: стали лучше одеваться дети, на окнах висели красивые тюлевые занавески, в спальнях стояли новые кровати и удобные тумбочки, а из пищеблока разносились по лестницам весьма аппетитные запахи. Она приходила сюда не просто так: в игровой комнате строила с малышами дворцы из кубиков, читала сказки детям постарше, учила непритязательные стишки с первоклашками. Директор детского дома Ольга Сергеевна, воспитавшая её с малолетства, частенько просила её помочь в каких-то делах, давала какие-то несложные поручения, которые Марина с удовольствием и с готовностью выполняла. Она помогала воспитательнице проводить младших детей на спектакль, который давал областной кукольный театр, приехавший к ним в город на гастроли. У старших ребят часто бывали спортивные соревнования, она и здесь не была лишней: помогала тренеру, который помнил её девчонкой, и азартно болела, свистела, и выкрикивала всякие речёвки вместе с детдомовскими детьми, когда мальчишки на стадионе играли в футбол. Старшеклассники поглядывали на Марину с любопытством, девочки-выпускницы, расспрашивали о медицинском колледже, о работе. И совсем неожиданно какие-то особенные отношения завязались у неё с четвероклассницей Галей Найдёновой, «Галкой» или «Галчонком», как её звали в детском доме. Марина не заметила, как привязалась к этому ребёнку. Когда она слышала от девочки знаменитое «чё» или «блин», у неё сжималось сердце — она вспоминала себя в её возрасте. Девчушка была презабавная, умненькая и очень преданная, не отлипала от неё ни на минуту, так и передвигалась за Мариной следом по всем игровым и спальням. Они вместе просиживали часами на репетициях спектаклей, которые проводила с детьми Наталья Владимировна. Эти занятия не казались им ни скучными, ни длинными. Галке было всё равно, чем заниматься — лишь бы быть рядом с Мариной.

Вот и сегодня, наигравшись с малышами, они направились в актовый зал. Марина давно не видела матушку Наталью, соскучилась, и хотела её кое о чём спросить.

Никакого актового зала в детском доме не было. В большой столовой, на ремонт которой у Ольги Сергеевны всё время не хватало денег, была неглубокая и невысокая дощатая сцена. В будние дни она выглядела довольно убого, но по праздникам, усилиями старших воспитанников и воспитателей, приобретала вполне достойный вид. На проволочных тросах закреплялся гобеленовый занавес, из кладовой приносились два стареньких софита, развешивались разноцветные воздушные шары и праздничные транспаранты. Стулья в столовой выстраивались в ровные ряды. Зал украшался в зависимости от праздника и выглядел скромно, но очень по-домашнему.

Когда Марина вошла, держа за руку притихшую Галину, тяжёлая дверь столовой пронзительно скрипнула. На голой сцене стояли два старших воспитанника и внимательно слушали наставления Натальи Владимировны, сидевшей перед ними на стуле. Но, увидев Марину с