Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он шёл домой знакомой дорогой, которая проходила мимо родного храма. Улица была пустынна, падал пушистый снег и подгонял мороз. Луна светила ярко, но храм по ту сторону улицы был освещён слабо: сколько ни бился отец Михаил, ему так и не удалось получить разрешение на хорошую подсветку. А жаль. При хорошем освещении собор даже тёмной зимней ночью смотрелся бы великолепно. Старинный храм Успения Пресвятой Богородицы, в котором он был настоятелем вот уже восемнадцать лет, был величественен и красив сам по себе. Чудом уцелевший в годы богоборчества, он пережил и Гражданскую войну, и войну Отечественную и не закрывался ни на один день. Более ста лет в храме находилась древняя чудотворная икона Богоматери, поклониться которой, помолиться перед ней приезжали паломники не только из соседних городов и сёл, но даже из-за границы. Хорошее освещение могло бы иметь и служебную цель: в церковной лавке продавалось немало ювелирных изделий — серебряные цепочки, крестики, ложечки; было много дорогих православных сувениров, прекрасно изданные книги.
Отец Михаил привычно окинул взглядом свой храм: его окружала невысокая простенькая металлическая ограда, на калитке которой, как всегда по ночам, висел тяжёлый амбарный замок.
И вдруг священник остановился, как вкопанный: входная дверь храма была приоткрыта. В первый момент он даже своим глазам не поверил. Сторожа в приходе не было, но после окончания вечерней службы матушка Мария, человек очень надёжный и ответственный, руководившая нынче воскресной школой и живущая в соседнем доме, гасила свет, запирала все двери и включала сигнализацию. Ключи были только у священников храма и у неё, более никто к ним доступа не имел. Если в соборе был кто-то из своих, то почему заперта на замок калитка? Отец Михаил заметил короткие яркие вспышки фонарика в тёмных окнах храма. Стараясь подавить волнение, он остановился, вызвал полицию по мобильному телефону, потом перешёл улицу и встал за угол ближнего дома, не спуская глаз с распахнутой двери собора.
Ждать пришлось недолго. Вскоре на широкой паперти появились двое мужчин. Скорее всего молодых парней. Они двигались почти бесшумно и почти не разговаривали. Один из них держал в руках какой-то продолговатый предмет. Отец Михаил вздрогнул, узнав — это была та самая чудотворная икона, он узнал бы её даже в полной темноте, и с закрытыми глазами. Грабители поспешили к ограде. Первый из них легко перебрался через неё и протянул руки за образом.
— Беги! — Услышал отец Михаил.
Команда была исполнена мгновенно: вор, держа в согнутых руках небольшую, но весьма тяжёлую в окладе застеклённую икону, побежал прямо на отца Михаила. Священник крепко вцепился в рукав его куртки.
— Стой!
Парень, это был, действительно, молодой парень, отец Михаил даже при неясном свете уличных фонарей хорошо разглядел его лицо, от неожиданного толчка и испуга выронил священный образ, который, жалобно звякнув разбитым стеклом, шумно упал прямо на обледенелый асфальт.
Отец Михаил мгновенно забыл о грабителе, он наклонился к иконе, чтобы поднять её с земли, протянул к ней руки, и вдруг почувствовал острую боль в боку, потом в спине. Что-то горячее, липкое потекло у него под курткой между лопаток. Потемнело в глазах, и он упал на землю рядом с иконой.
— Ты что наделал?! — Теряя сознание, услышал он срывающийся от страха, почти мальчишеский голос. — Зачем? Ты что натворил?!
— Идиот! Он нас видел! Да брось ты эту фанеру, бежим!
Подъехавшие через несколько минут полицейские увидели распростёртое на асфальте тело священника, обнимавшего окровавленный образ Пресвятой Богородицы. Рядом валялась тяжёлая серебряная цепочка, выпавшая, очевидно, из кармана грабителя.
Марина любила дежурить с заведующим отделением. С ним она чувствовала себя уверенно. Когда Пётр Васильевич дежурил, в отделении стояла деловая, сосредоточенная тишина. Он никогда не повышал голоса на персонал и отдавал чёткие вразумительные распоряжения в случае экстремальной ситуации. Конечно, заведующий мог позволить себе какое-нибудь ядовитое замечание, но оно почему-то у Марины не вызывало обиды, а только улыбку и желание ответить при случае в таком же духе. Пётр Васильевич, несмотря на свои пляжные тапки, передвигался по отделению совершенно бесшумно и мог неожиданно возникнуть за спиной в самый ответственный момент проведения какой-нибудь сложной процедуры. Если сестра была занята с одним тяжёлым больным, а одновременно другой требовал её немедленного внимания, он спокойно выполнял все сестринские обязанности, не считаясь с субординацией.
Сегодня ночью в отделении было трое больных: двоих привезли недавно из операционной после планового вмешательства. Они ещё не вышли из наркоза и спали. Но молодая девушка с токсической пневмонией была очень «тяжёлой». Днём Пётр Васильевич перевёл её на управляемое дыхание, и тишину в палате нарушал только ритмично хлюпающий аппарат.
Дверь в кабинет заведующего, как всегда, была раскрыта настежь, и Марина слышала, как у него на столе зазвонил телефон. Через пару минут он появился в дверях расстроенный и озабоченный.
— Я — в операционную. Священника привезли с ножевым ранением. Говорят, тяжёлый.
— Священника?! — У Марины даже голос сорвался. — Которого?
— Сейчас всё узнаю.
Он торопливо вышел из отделения. Марина набрала номер местного телефона.
— Раиса Дмитриевна, это Марина Найдёнова из реанимации. Кого вам привезли с ножевым?
Услышав ответ, она медленно опустилась на стул.
Очень долго тянулись следующие два часа. Трое больных, находящихся под её наблюдением, не требовали