Некоторые исследователи предполагают, что портретное сходство с Гертрудой имеет изображение святой Елены в росписях храма Софии Новгородской. Имя Елена (по другим данным, Елизавета) обычно называется в качестве православного имени Гертруды, принятого ею на Руси. Однако Гертруда стала женой Изяслава за десять с лишним лет до того, как произошло официальное разделение христианской церкви на православную и католическую. Так что смена имени, вероятно, была связана с древним обычаем менять имя в начале нового этапа жизни.

Гипотезу о том, что Гертруда имела отношение к созданию Начального летописного свода, ставшего основой Повести временных лет, высказала Л.Е. Морозова в своей книге «Великие и неизвестные женщины Древней Руси».

У князя Ярослава Мудрого было пятеро сыновей. Более других он любил третьего по старшинству – Всеволода, поэтому не отпустил его на самостоятельное княжение, а оставил при себе в стольном граде Киеве, сделав главным своим помощником. Жену для Всеволода старый князь высватал в Греческих землях: ею стала Мария, дочь византийского императора Константина Мономаха. У них родился первенец – сын Владимир, получивший в честь своего византийского деда прозвание Мономах.

Князь Ярослав к тому времени был уже стар и сидел на киевском престоле без малого сорок лет. Чувствуя приближение смерти, он призвал к себе своих сыновей Изяслава, Святослава и Всеволода и распределил между ними Русскую землю: Изяславу завещал стольный град Киев, Святославу – Чернигов, Всеволоду – Переяславль. Затем мудрый князь Ярослав приказал своим сыновьям жить между собой в мире и согласии, благословил их последним благословением – и умер.

Похоронив отца, братья разъехались по своим княжествам.

Город Переяславль, доставшийся в удел Всеволоду Ярославичу, был мощной крепостью, окруженной высокой стеной и земляным валом. Стоял он на берегу реки Трубеж, к югу от Киева, и там, где заканчивалось Переяславское княжество и начиналась Дикая Степь. В степи кочевали воинственные племена, которые постоянно угрожали границам Русской земли своими стремительными набегами, поэтому в Переяславле на высокой сторожевой башне день и ночь стояли дозорные, пристально вглядываясь в бескрайнюю степь: не идет ли враг?

Суровый облик приграничной крепости пришелся не по нраву привыкшей к роскоши византийской принцессе – княгине Марии. Поселившись в Переяславле, она первым делом выписала со своей родины, из Царьграда, лучших мастеров и приказала им выстроить новый княжий дворец, не уступающий великолепием царьградским постройкам. Мастера исполнили волю княгини: возвели стены из розовой плинфы, выложили полы из цветных шиферных плит, крышу покрыли яркой черепицей, в окна вставили окончины с настоящими прозрачными стеклами.

В этом дворце у князя Всеволода и княгини Марии родилась дочь Янка.

Княгиня Мария души не чаяла в дочери и, хотя, по обычаю, к маленькой княжне были приставлены многочисленные мамки и няньки, сама занималась ее воспитанием. С самого раннего детства привыкла Янка слушать матушкины рассказы о величии Божьего мира, о его красоте и бесчисленных чудесах. Особенно нравилось ей, как рассказывала княгиня Мария о своем родном городе Царьграде.

– Ничто в мире не сравнится с Царьградом, нигде не найти места прекраснее, – говорила княгиня, и Янка, слушая певучий матушкин голос, будто наяву представляла себе дивный город, стоящий на берегу теплого синего моря, его бело-розовые стены, растянувшиеся на несколько верст, зубчатые башни, уходящие в самое небо, широкие ворота, над которыми парит крылатая статуя Славы, величественный храм Святой Софии – Божьей Премудрости, возвышающийся над городом, словно корабль над волнами.

Когда Янка подросла, матушка стала обучать ее разным наукам. Княгиня Мария была хорошо образованна, и Янка, быстро освоив под ее руководством грамоту и начатки арифметики, выучила еще и греческий язык, научилась разбираться в литературе и музыке, понимать и ценить искусство живописцев.

Учила княгиня Мария дочь и различным рукоделиям. Янка умела прясть, ткала тонкое полотно – как гладкое, так и узорное, шила нарядные одежды, вышивала же так искусно, что иголка в ее руках не уступала кисти в руках живописца, а цветные шелка и золотные нити ложились на холст подобно краскам.

Пряха. Рис. Татьяны Муравьевой

Янке нравилось учиться, однако не все давалось ей легко. Бывало, что во время урока она не могла чего-то понять, тогда княгиня Мария начинала сердиться, и урок заканчивался слезами. Янка же, успокоившись и разобравшись в конце концов с непонятным вопросом, невольно думала, что сама растолковала бы его более просто и не стала сердиться на непонятливую ученицу, а терпеливо объяснила бы ей все еще раз.

Когда Янке было лет десять, в семью пришло горе. Матушка, никогда не отличавшаяся крепким здоровьем, стала хворать все чаще и наконец слегла. Князь Всеволод созвал лучших лекарей, они начали поить княгиню Марию отварами из разных трав, но от них ей становилось только хуже, и лекари отступились. На смену лекарям пришли бабки-шептухи. Они сбрызгивали княгиню с уголька наговоренной водой, обтирали заговоренным полотенцем, но и это не помогло, и в одну дождливую осеннюю ночь княгиня умерла.

Янка осиротела. Она плакала целыми днями, и ей казалось, что ничто и никогда не сможет ее утешить.

* * *

Жизнь вблизи границы с Дикой Степью была неспокойной. Когда Янка была совсем маленькой, на Переяславское княжество напали воинственные половцы. Они разорили много селений, захватили без счету пленных и прежде, чем князь Всеволод сумел наладить оборону, умчались обратно в степь. Хотя до Переяславля половцы не дошли, Янка надолго запомнила огненное зарево, которое хорошо было видно из окон княжьего дворца, и запах гари, явственно ощущавшийся в воздухе. С тех пор прошло семь лет, и все это время о половцах не было ни слуху ни духу.

Но однажды утром Янка проснулась от тревожных криков за окном:

– Половцы!

Соскочив с постели, княжна бросилась к окну. Двор был заполнен отцовскими дружинниками, слышалось конское ржание, звон оружия. Князю Всеволоду подвели его боевого коня, он вскочил в седло, и дружина двинулась в поход.

Наступили дни, полные тревожного ожидания. Князь Всеволод все не возвращался, а когда наконец вернулся, стало ясно, что он потерпел жестокое поражение. Дружина его сильно поредела, среди тех, кто остался в живых, многие были изранены, а сам князь погружен в глубокую печаль. Он рассеянно погладил по голове выбежавшую ему навстречу Янку и заперся в своих покоях.

Вечером, когда Янка укладывалась спать, раздевавшая ее нянька, горестно вздыхая, рассказала то, что узнала о злополучном сражении, которое произошло на берегах реки Альты. Князь Всеволод бился с половцами не один: на помощь ему пришли двое его старших братьев – великий князь Киевский Изяслав Ярославич и черниговский князь Святослав, но победа досталась половцам. Святослав бежал к себе в Чернигов, Изяслав и Всеволод укрылись в Киеве. Однако киевляне взбунтовались против князя Изяслава, обвиняя его в поражении, и прогнали из города, посадив на киевский стол его давнего недруга – Всеслава Полоцкого. Князь Изяслав бежал в Польшу, а Всеволод в полном отчаянии вернулся в Переяславль.