За первым днем потянулись другие. Сабрина приняла на себя обязанности хозяйки, а Иен выезжал по делам, связанным с управлением кланом. На первый взгляд все было хорошо. Сабрина постепенно привыкала к роли жены. Но когда бы их взгляды ни встречались, она первой отводила глаза. Иена это задевало, и он переживал. Жена не сторонилась его прикосновений и не оказывала сопротивления, но и не тянулась к нему. Какая-то ее часть была от него закрыта. Иен обращался с Сабриной, как ни с одной другой женщиной. Оставался терпелив, хотя терпение не было ему свойственно. Не торопился и был нежен в любви, даже если от желания кровь закипала в жилах. Если бы она его оттолкнула, он никогда бы ее не взял. Но такого ни разу не случилось. Тело Сабрины все понимало и принимало мужа. Иен чувствовал, что доставляет ей наслаждение, и она плясала под ним в неистовом танце страсти.

Но он хотел большего.

Хотел, чтобы Сабрина шептала его имя, жаждал услышать крик, когда они восходили на вершину страсти. Мечтал, чтобы по своей воле она ласкала его так, как ласкал ее он.

Как штормовое море, в Иене закипало отчаяние. Они вместе сидели за столом. Холодными ночами согревали друг друга. Обменивались пламенными поцелуями и раскалялись добела от даримых друг другу ласк. Но их по-прежнему разделял мост, который Иену никак не удавалось перейти. И он чувствовал, что Сабрина держится от него на расстоянии.

Как-то утром он начал будить жену, потому что с каждым днем хотел близости все больше и больше. Но она притворилась спящей. Иен настаивал, целовал ее сонную. И вдруг увидел в глазах бунт. Взгляд Сабрины не изменился, даже когда ее тело выгнулось и прижалось к его. Неужели так будет всегда? Этот вопрос не давал ему покоя.

Осень давно опустилась на землю, и с каждым днем все сильнее чувствовалось приближение зимы. Случилось столкновение с Кемпбеллами, которые зарились на то, что им не принадлежало, но в последние дни все было тихо. Пасмурным днем неутихающий ливень загнал под крышу Мак-Грегоров и их воинов.

Иен попросил Сабрину подстричь ему волосы. Она достаточно часто ворчала, что он зарос и лохмат, как его овцы. И вот он сам изящным жестом подал жене ножницы и уселся перед ней на стуле.

Тонкая бровь удивленно взлетела вверх?

— Ты настолько мне доверяешь? — вкрадчиво спросила Сабрина. — А что, если я отрежу тебе ухо? — Очаровательная улыбка скрыла сарказм, как развеяла бы темноту самой черной ночи.

Глаза Иена вспыхнули, и он повернулся к стоящим неподалеку Фрейзеру и Аласдэру.

— Лучше уж ухо, чем что-нибудь другое. Мужчины расхохотались, и кто-то заметил:

— Ты женился на девочке с характером.

Сабрина покраснела до корней волос. Хотя Иен знал, что скабрезности иногда ее сильно коробили, обычно она их сносила. Он удивлялся своей прежней убежденности в том, что она привыкла к повадкам мужчин. Нет, девушка была невинна до глубины души.

И это его бесконечно радовало.

Вот и сейчас она вся зарделась и надула губы. Чуть-чуть склонилась к нему, и ему стала видна ее округлая соблазнительная грудь. Иен судорожно вздохнул.

Палец прошелся по границе ворота платья жены.

— Ребята, таких женщин надо укрощать. И я как раз тот человек, который на это способен.

Одним непрерывным, плавным движением он поднял Сабрину на ноги и вскинул себе на плечо. Она замолотила кулачками ему по спине.

— Иен, сейчас же отпусти!

Окружающие разразились одобрительными возгласами и вольными шуточками. Иен дьявольски ухмыльнулся: — Вот что, жена, покончим с нашим делом наедине. В спальне он опустился вместе с ней на стул у камина, потерся губами о щеку и вдохнул ее свежий и чистый аромат.

— Ты сердишься, девочка?

— Иен, ты просто невозможен! — Однако в ее упреке он не услышал злости.

— Я тебя смутил?

— Да, — честно призналась она.

Иен залюбовался женой — настолько красивой она ему показалась в смущении.

— Мне завидует любой из людей внизу.

Сабрина еще больше покраснела и отвела взгляд. Изо рта показался и облизал губы кончик язычка.

— Ну почему ты это говоришь? — прошептала она. — Почему?

Иен не понимал, в чем дело, но чувствовал ее неуверенность. Двумя пальцами он взял ее за подбородок и повернул так, чтобы видеть глаза.

— Ты красива, Сабрина. Красива и…

— Нет! — резко перебила она мужа. — Я некрасивая. Не такая, как Маргарет.

— Послушай, это не я выбирал Маргарет. Помолвку устроили наши отцы, и ты это прекрасно знаешь.

— Да, — затрясла она головой, — только для того, чтобы объединить наши кланы…

— Не только! — настала очередь Иену перебить жену. — Объединение кланов послужило поводом, чтобы на тебе жениться и… уложить в постель.

Он ее поразил. Иен заметил это по тому, как широко распахнулись ее глаза. И скромно улыбнулся: — Да, милая, я говорил себе то же, что и тебе. Говорил, что воздам память отцу, если соблюду заключенный им договор и женюсь на тебе. Но я лгал. Я хотел тебя. — Его улыбка угасла. — И хочу сейчас.

Он почувствовал, как Сабрина задрожала, и, крепко прижав ее к груди, понес на кровать, уложил и в доказательство того, о чем только что сказал, целуя, стал нашептывать роящиеся в глубине его существа самые нежные слова.

И тут же был вознагражден. Жена вздохнула и обвила его шею руками: — Тебе со мной хорошо?

Сердце Иена замерло в груди. В голосе Сабрины чувствовалось искреннее волнение.

— Как ни с кем другим!

Во влажных зеленоватых глазах замерцал едва заметный огонек.

— А как же насчет тех женщин, что ты оставил во Франции?

— Давно забыты, — прошептал он, лихорадочно стягивая ее и свою одежду.

Но когда Иен скользнул меж бедер Сабрины, она остановила его, приложив к губам кончик пальца.

— Ты говорил, что существует много способов любви. — На ее щеках заалели два ярких пятна. — Мне любопытно узнать, милорд, в самом ли деле французский способ лучше других?..

Иен хрипло рассмеялся: — Я предпочитаю свой собственный. — И с этими словами одним быстрым движением перекатился вниз так, что Сабрина оказалась наверху. Он чувствовал, как оживает и напрягается прижатая к ее горячему лону его мужская плоть.

Сабрина судорожно втянула в себя воздух и встретилась с ним глазами. В глубине зрачков бился невысказанный вопрос.

— Иен… Боже мой… Но как же?..

Он мягко подтолкнул ее в плечи так, чтобы она приподнялась и села, и показал, что надо было делать.

— Твой верный жеребец готов. Приподнимаясь и опускаясь, он глубоко погрузил свой клинок в ее влажные, бархатистые ножны и чуть не застонал, когда ее жар плотно охватил его. Клинок подрагивал, готовый растаять в ее живительных соках.