Форнсайн распахнул дверь и провозгласил с порога:

— Ну что, заработались? Вот вам еще один… помощничек. Объясните ваши правила, а то его шкуру продырявят раньше, чем я сдеру на барабан.

Он развернулся и ушел раньше, чем кто-то в большой дымной комнате успел ответить. Я рассмотрел с полудюжины слуг, лишь двое повернулись в мою сторону, остальные продолжают толочь, тереть, размешивать, пересыпать из одного тигля в другой.

Один явно из старожилов подвала, по нему видно, смерил меня недружелюбным взглядом.

— Откуда? — Голос его прозвучал гулко, будто из колодца.

— Из каменоломни, — ответил я.

— Ого, — сказал он. — Ладно, это не мое дело. Иди за мной.

Из этой комнаты идет коридор, от каменных стен, прогретых солнцем, веет теплом, но дальше сравнительно прохладно, а когда прошли в большую просторную залу, там на широких лавках сидят еще пятеро, на коленях горшки, в руках пестики.

На меня уставились с вялым любопытством. Мужик сказал тем же гулким голосом:

— Принимайте. Его прислал сам глерд Форнсайн, так что не откажешься… Пока покажите ему, куда носить воду из колодца и где складывать дрова. Остальное пусть делает с кем-то из вас, пока не научится сам.

Один из мужиков подхватился с лавки, сказал с угодливым поклоном:

— Все сделаем, господин Агалыш, не сомневайтесь!

Остальные промолчали. Агалыш посмотрел хмуро и вышел, а я спустился по ступенькам в помещение, огляделся с любопытством и тревогой.

Один из молодых парней, возле которого я остановился, шепнул тихонько:

— Ну что там слышно в армии?

— Какой? — спросил я с непониманием.

— Не прикидывайся, — сказал он еще тише. — Конечно, армии принца. Скоро увидим со стен его войска?

Я буркнул:

— Откуда я знаю?

Он посмотрел на меня с неудовольствием.

— Ты же из каменоломни?

— Из каменоломни, — отрезал я, — а не из армии!

Он поморщился, отвернулся, по виду очень разочарованный. То ли сторонник мятежников, то ли просто жаждет новостей: жизнь для местных всегда такая скучная, только понаехавшие видят экзотику.

Я осмотрелся осторожно, спросил одного шепотом:

— А сам колдун… он где?

— Где? — переспросил слуга, отстранился чуть, посмотрел на меня как бы издали. — Ты что, мага Строуда никогда не видел?

— Видел, — признался я. — Но только издали.

Он отмахнулся.

— Подожди, скоро придет забирать нашу работу.

Он сказал таким угрожающим тоном, что я спросил шепотом:

— Сразу прибьет?

Он подумал, ответил нерешительно:

— Может быть, и не сразу. Но если ему понадобится черный петух, то почему бы тебе не побыть черным петухом?

— А это круто? — спросил я. — Нет, петухом не хочу. А орлом можно?

— Петух для жертвы, — объяснил он. — А орлов… у вас что, на алтарь кладут орлов?

— Нет, — ответил я, — у нас тоже кладут петухов.

Это комната, как я понял, для самых тупых учеников мага, им доверяют только толочь в ступках корешки да размалывать мелкие камешки. Пучки корней висят на стенах в три ряда, на единственном столе вдоль всей комнаты тоже пучки трав, корешков, засушенные лапки мелких животных, горки рыбьей чешуи и чего-то вообще непонятного.

На пороге возник низкорослый старик в длинном халате до пола. Я вздрогнул, так и не уловив момента его появления, а он с насмешливым презрением оглядел меня с головы до ног.

— И почему тебя, такого дурака, направили ко мне?

Я с виноватым видом развел руками:

— Умных к умным, а меня вот к вам…

Он нахмурился, пошевелил угрожающе длинными бровями с такими толстыми волосищами, что торчат, как плотно уложенные иглы.

— Ты кто?

— Дикий варвар из леса, — ответил я. — Или с гор, уже и не помню. Еще говорят, что я Улучшатель. Всего лишь из-за пустяка, что я в самом деле кое-что улучшил.

— Врешь, — ответил он с убеждением. — Не похож ты на Улучшателя. А что скажешь о новой работе здесь?

— Впечатляет, — ответил я осторожно.

Он поморщился:

— Только и всего? Ладно, если я тебя оставлю, а не отправлю обратно… тебя откуда, из каменоломни?.. не отправлю в каменоломню, то что бы ты тут делал?

Я ответил с готовностью:

— Что прикажете!

Он покачал головой:

— Тогда вот тебе вопрос… Если не ответишь или ответишь неверно, сразу же марш обратно ломать камень. И никакой Форнсайн меня не заставит. Хотя, думаю, Форнсайн не сам решил тебя привести сюда… Итак, как ты сам полагаешь, что ты должен делать здесь?

Сердце мое заколотилось, как нечаянно залетевшая в дом птичка, что бьется в окно и не понимает, почему воздух стал твердым и не выпускает ее из этого ужасного места.

— Я человек простой, — промямлил я, — мне разве что посуду мыть да вытирать…

Он прервал:

— А зачем ее мыть да вытирать? Из нее никто не ест!

— А чтоб примеси не остались, — сказал я жалко. — Если прилипнет хоть крошка, другое снадобье может и не получиться в той же посудине…

Он посмотрел исподлобья.

— Ого! Ты у кого-то из магов проходил обучение?

Я помотал головой:

— Я? Да никогда в жизни.

— Тогда откуда такое знаешь?

Я ответил в удивлении:

— Так это же понятно… Все растворы должны быть чистыми. Иначе это будут уже другие растворы.

Он повторил медленно, словно пробовал слова на вкус:

— Это будут уже другие растворы… Гм, правильно. Ишь какие в лесах смышленые дикари рождаются!

Я смотрел на него во все глаза, стараясь держать лицо глупым и умоляющим. Он крякнул, махнул рукой:

— Да, остаешься. Ответил верно. Будешь подметать, мыть посуду до блеска, вытирать столы, кормить петухов.

Я поинтересовался:

— А почему петухов? Проще на мышках.

Он вскинул брови:

— На мышках? Что?

— Ставить опыты, — ответил он.

Он фыркнул:

— Какие опыты? Это для жертвоприношения. Для него нужны только петухи, обязательно черные. Правда, если обряд проводить ночью, то обязательно на летучих мышах.

Я прикусил язык, но он уже смотрел внимательно, потребовал:

— Что знаешь, говори!

— Просто слышал, — промямлил я жалким голосом, — слышал, что на мышах. Их много, их не жалко, а они больше похожи на человека, чем петухи, даже черные…