этом я знаю лучше всего на данный момент. Хотя и понимаю, что это влияние распространяется далеко за его пределы, на сообщества коренных народов и других цветных людей. Каждое сообщество так или иначе пересекается с расизмом и белизной, и, честно говоря, я недостаточно проработал для себя эти темы, чтобы говорить о них с позиции человека, имеющего целостное представление о предмете. Даже рассказывая о том, что уже изучил, я боюсь, вернувшись к этому тексту через год, пять лет, десять лет, увидеть в написанном нечто оскорбительное или нелепое. В то же время я предпочитаю встретиться с этим страхом лицом к лицу. Это лучше, чем, как говорит писатель и оратор Иджеома Олуо, испугаться собственного «недиагностированного расизма» и той мысли, что «прямо сейчас я, возможно, способствую угнетению других» людей, которых люблю, моей собственной семьи, и даже не знаю об этом.

Я НЕ ВИЖУ ЦВЕТА

Кей и я подружились благодаря нашей общей вере. Она темнокожая женщина, живая иллюстрация к словам Абдул-Баха: «Ты подобна зрачку глаза, что черен, но дарит нам свет и открывает целый мир». К сожалению, то глубокое влияние, которое Кей, как и многие темнокожие женщины, оказала на мое понимание привилегий, расизма и расового неравенства, обошлось ей слишком дорого — на такую цену им ни в коем случае не следовало соглашаться.

Вскоре после того, как мы с Эмили поженились, небольшая группа из шестерых человек (мы и наши друзья) прилетела из Лос-Анджелеса в Нашвилл, Теннесси, на свадьбу. Кей оказалась единственной темнокожей женщиной не только в этой группе, но и вообще на мероприятии. Торжество было красивым и веселым, и молодожены наслаждались компанией своих близких. После празднования мы вшестером отправилась исследовать ночную жизнь Нашвилла. Когда мы забрались в машину, Кей заплакала. Что-то на свадьбе прошло мимо нашего внимания и глубоко ранило ее. И тот факт, что никто из нас не заметил, в какой момент ей стало дискомфортно и больно, усугублял ситуацию. Перед церемонией каждому гостю выдали программку и мешочек, содержимое которого следовало подбросить в воздух, когда жених с невестой пойдут от алтаря. На каких-то свадьбах бросают шарики или рис, на других провожают новобрачных бенгальскими огнями. Здесь мешочки были заполнены свежим хлопком, и его комочки мы разбрасывали, словно конфетти, в ознаменование любви новобрачных.

Да, Кей предложили подкинуть в воздух то, что ее предки-рабы собирали в полях.

Некоторые из вас, прочтя это, наверное, уронили челюсть, осознав, насколько болезненным, провоцирующим и эмоциональным это оказалось для Кей. Возможно, вы сразу догадались, еще до моих пояснений, что в мешочках лежал хлопок. Вы будете сочувствовать ей, а если вы сами темнокожий, то эта история наверняка напомнила вам о подобных ситуациях из вашей жизни или жизни ваших близких. Но, уверен, есть среди вас и те, кто удивился: какого черта и в чем вообще проблема? Конечно, жених и невеста выбрали хлопок не из-за того, что в прошлом он связан с рабством! Вы не только не поймете реакцию Кей, но и решите, что она иррациональна. Мне знакомы обе реакции, потому что прежде и я, и наши друзья шли по второму пути, и у нас ушло чертовски много времени, чтобы добраться до первого.

Позже тем же вечером, когда Кей поделилась с нами своими ощущениями и той болью, что она испытала на свадьбе, мы, вместо того чтобы слушать ее и сопереживать, демонстрируя свое уважение, постарались преуменьшить значимость ситуации, тем самым обесценив ее чувства и, на самом деле, ее человеческую сущность. Мы принизили ее боль и начали защищать молодоженов, призывая ее понять, что они хорошие люди и не расисты. Она, оказавшись отвергнутой, сказала, что, по ее мнению, мы не хотим видеть ее такой, какая она есть. Пытаясь быть «миротворцем» и восстановить «единство», я ответил на боль Кей признанием: когда я смотрю на нее, я вижу не темнокожую женщину, а только моего друга. Я вижу не цвет; я вижу ее сердце. И таким образом подтвердил то, о чем она говорила ранее.

Меня, как белого человека, учили, что я не должен видеть цвета, не должен замечать различий, а должен относиться ко всем одинаково. И хотя эта концепция цветовой слепоты звучит, с точки зрения белых, привлекательно и идеалистично, она не только игнорирует устоявшиеся социальные конструкции и сам фундамент, на котором построены США, — она также оставляет без внимания богатые, прекрасные культуры и гуманизм небелых людей. Фактически высказанное белым человеком признание «я не вижу цвет» — независимо от того, насколько добры его намерения, — часто воспринимается цветными так же, как Кей восприняла бы мои слова «я решил не видеть ТЕБЯ». Ведь ни для кого не секрет, что мы видим цвет, и неважно, какого цвета мы сами. Так что когда белый говорит темнокожему, что он не видит цвет, на самом деле он хочет сказать: «Я не расист». И, говоря это Кей, я на самом деле транслировал другое: хотя я и знаю, что она темнокожая, я решил игнорировать это и «перекрасить» ее в белый, чтобы поддерживать дружбу в рамках, удобных мне… а не ей.

Еще более безумно во всей этой истории с «я не вижу цвет» то, что она противоречит учению моей религии, и тем не менее, развиваясь как белый американец, я изменил для себя этот аспект и трактовал его абсолютно неверно. Упоминая о цвете и разнообразии, Абдул-Баха говорит: «Созерцайте прекрасный сад, полный цветов, кустарников и деревьев. Каждый цветок обладает своим очарованием, особой красотой, восхитительным ароматом и чудесным цветом. То же и с деревьями — сколь разные они по размеру, высоте и форме листьев и какие разнообразные фрукты приносят! Все эти цветы, кустарники и деревья растут из единой земли, одно солнце светит им всем, и одни и те же облака дают им дождь». И он продолжает: «Если вы встречаете тех, кто отличается от вас расой и цветом… думайте о них как о разноцветных розах, растущих в прекрасном саду человечества, и радуйтесь возможности находиться среди них».

Как я мог это пропустить? Мы все видели боль Кей, но, когда она поделилась ею с нами, мы закрыли на нее глаза — а также разумы и сердца. Вернувшись домой после путешествия, мы все получили от Кей электронное письмо, где она в понятном гневе воскликнула: «Это было сраное дерьмо!» Она объяснила, что рассчитывала на лучшее в нас и ее глубоко ранила вся эта ситуация: «Тем вечером я поняла, что мои дорогие друзья, стремящиеся к единству в рамках разнообразного глобального сообщества,