Джейми затих и вышел из магазина. Когда я догнал его, он повернулся ко мне и спросил, почему я не заступился за него. Я пояснил: мол, на мой взгляд, это не такая уж большая проблема, чтобы устраивать сцену, просто политика магазина. И тут Джейми прорвало. Надо сказать, повод у него был.

«Джастин, я тебя люблю, но ты почему-то предпочитаешь оставаться слепым кое к чему. Ты имеешь в виду, что у них политика в отношении МЕНЯ? Никто не попросил выйти тебя. Никто не сомневался в твоей способности заплатить. Никто не думал, что ты упадешь и обольешь их рубашки кофе. Все это относилось только ко мне! Такое дерьмо постоянно со мной происходит, Джастин!»

Как я ответил? Я начал защищаться. Встал в позу белого мужчины с добрыми намерениями, который не хочет оказаться на «плохой» стороне расизма. Я принялся перечислять все, что мне пришлось увидеть, все ситуации, в которых я действительно сталкивался с расизмом, все способы, которыми я отстаивал расовое равенство, и все твиты, которые я написал о справедливости. Другими словами, я снова говорил о себе и о своих намерениях. Я поместил в центр внимания себя и свой опыт, а не его фрустрацию и боль, хотя все происходило именно с Джейми и проблемой были действия продавца по отношению к нему, а также мое бездействие — одного из его лучших друзей.

Пройдя несколько домов, мы подошли к другому магазину, и Джейми, все еще на взводе, обратился от входа к продавцу (Черному парню): «Эй, мужик, у меня с собой кофе. Можно я зайду и посмотрю?» На что тот ответил: «Если вы собираетесь потратить здесь деньги, можете брать с собой все что угодно». Таким образом, этот продавец не видел в цвете кожи Джейми причину для отказа. И даже тогда, испытывая дискомфорт и продолжая пребывать в невежестве, я просто посмеялся, не понимая, что происходит на самом деле. Я просто хотел, чтобы все прошло хорошо и мирно, и отмахнулся от опыта своего друга, убеждая себя, будто раса тут ни при чем.

Джейми ощущает эти пчелиные укусы почти каждый день своей жизни, а потому относится к пчелам иначе, чем я. Представьте, он сказал бы мне, что его ужалила пчела и ему больно, а я, не увидев эту пчелу, ответил бы: «Друг, ты уверен? Может, ничего не было?» — в то время, как жало пчелы торчало из его кожи и рука уже опухала. Что важнее в такие моменты — мои намерения или последствия укуса? Во взаимоотношениях произведенный эффект всегда важнее намерения. Но слишком часто в ситуациях, когда меня обвиняли — например, Джейми за то, что я закрываю глаза на расовое неравенство, или жена за то, что я прерываю ее, — я обычно вставал в защитную позицию и заново перечислял все свои добрые намерения. Я хотел бы сказать, что подобное случилось лишь однажды, но, к сожалению, Джейми пытался поведать мне о пчелиных укусах на протяжении многих лет. Оглядываясь в прошлое, я понимаю: мне проще было выбрать незнание, чем решиться научиться чему-то. Проще было защищать намерения белого мужчины, который «ничего такого не имел в виду», чем собственного друга.

В этом, пожалуй, кроется самая большая сложность поиска «комфорта в некомфортном». Необходимость удержать паузу, прежде чем среагировать, особенно если первая реакция — потребность защитить себя. Часто мое желание защититься — само по себе хороший индикатор, оно свидетельствует о том, что мне нужно заткнуться, послушать и порефлексировать. Оно подталкивает меня к риску, к тому, чтобы я сорвал с себя удобную маску, посмотрел на себя критично и признал: да, возможно, я не понимаю всего, нахожусь не на той стороне истории, не осознаю своих привилегий и не вижу полный спектр расизма, существующего в нашем обществе. Может быть, мне следует работать над собой.

Насколько нелепо звучало бы, если бы мы в том же ключе рассуждали о гендере? Например, я сказал бы: «Моим первым другом была девушка, поэтому я, конечно, не объективирую женщин». Или: «Я женат на женщине, у меня есть дочь, и моя мама — тоже женщина, как и моя сестра, так что я не могу быть сексистом». Или даже так: «Я не вижу гендера и отношусь ко всем одинаково». Тогда все мое путешествие, в рамках которого я пересматриваю свою мужественность, не имело бы смысла, этой книги не существовало бы, и ни одна из проблем, вызванных социальным давлением в области гендерных стандартов, не являлась бы проблемой. Однако я здесь, продолжаю свой путь, пишу эту книгу, разучиваясь и заново обучаясь тому, что значит быть мужчиной, что значит быть хорошим человеком.

И я должен провести такую же работу в вопросах расы. Потому что, увиливая от этой работы, я возлагаю груз ответственности на тех людей, которые подвергаются угнетению по расовому признаку. Точно так же я, отказавшись от работы над своей мужественностью, переложу ее на женщин, трансгендеров и внегендерных персон, потому что существующая система лишает преимуществ именно их. Кроме того, снимая с себя ответственность и необходимость трудиться над собой, я теряю связь с людьми, шанс исцелиться и радость, приходящую благодаря этой деятельности. Я перестаю видеть полный спектр возможностей, которые предоставляет мое путешествие — не всегда легкое, но до сих пор значимое и ценное для меня. В конце концов, больше, чем белым мужчиной с добрыми намерениями, я хочу быть хорошим партнером, отцом, другом… человеком.

ПРОВЕРЯЯ СВОИ ПРИВИЛЕГИИ

Меня не учили видеть ни привилегии белых, ни мужские привилегии.

Как и мужские привилегии, привилегии белых — это невидимая сила, которая дает мне преимущества, отсутствующие у других.

Как и мужские привилегии, привилегии белых внедряются в нас через социализацию в обществе и культуре.

Как и мужские привилегии, привилегии белых мне неловко обсуждать. Однако если вы чувствуете себя задетым, когда я упоминаю «мужские привилегии» и «привилегии белых», это значит лишь одно: нам необходимо говорить об этом. Так что давайте вместе окунемся в эту холодную ванну; да, вода не теплая, но я обещаю: это принесет пользу всем нам.

Я не могу вспомнить, когда впервые выступил против концепции привилегий белых, но я точно помню, какими способами защищался и отрицал ее. Однако я обнаружил, что спорил с неверно истолкованной, ошибочно понятой идеей привилегий белых. Только начав погружаться в тему мужских привилегий, я чувствовал, будто мне говорят: ты недостаточно потрудился, ты не заслужил на самом деле эту работу или повышение, твои жертвы и тяжелый труд были незаметны. Словно все это