режим сна неплохо меня подготовил.

– Прости.

– Не за что прощать! Ты посмотри, какие мышцы! – Папа демонстрирует мускулы.

– Ты невыносим, – отвечаю я со смешком и закатываю глаза.

– Сегодня снова идете с агитацией?

– Нет, у нас другие планы. – Я достаю телефон и показываю ему листовку, одну из тех, которые мы с Джейми придумали и сделали сами. Вчерашний разговор с обсуждением правок затянулся до ночи.

Папа щурится, читая с экрана:

– «Нет ненависти, мы о любви просим. Скажи “нет!” поправке № 28… Для того чтобы стать героем, нужно всего 30 секунд: позвони своему сенатору сегодня!»

– Вторую часть придумала я, первую – Джейми.

– Ничего себе! Когда твоя мама предложила купить тебе машину в обмен на часы, проведенные на агитации, я думал, ты пойдешь по моим стопам и выполнишь только необходимый минимум задач. Но ты превзошла все ожидания.

– Ага. – Я ерзаю на стуле. – Просто дело уже не только в машине…

– Я так горжусь тобой, пуговка, – говорит папа и целует меня в лоб.

Когда он уходит на работу, я возвращаюсь к себе в комнату. Присаживаюсь на краешек кровати и перечитываю вчерашнее сообщение от Джейми: он приглашает меня на бат-мицву Софи. У меня мурашки по телу пробежали, когда я его только получила. Потому что он спросил: «Хочешь пойти со мной?..» В качестве пары. И да, мы все время проводим вместе, но прийти в качестве его спутницы на бат-мицву Софи – что все это может значить? Я не знала, как буду объяснять его приглашение маме (о да, Майя, скоро все ваши встречи будут считаться свиданиями). Но это не свидание. Джейми ясно дал мне это понять.

Проблема решена.

Как бы то ни было, я очень рада возможности прийти на бат-мицву Софи. Во-первых, она мне очень нравится, а во-вторых, речь Джейми я смогу услышать собственными ушами. Весь вечер я искала идеи подарков. Многие просто дарят деньги – сумма должна быть кратна восемнадцати, потому что эта цифра символизирует жизнь, но это же так обезличенно. И я не знаю, как одеваться. Мне уже случалось бывать на бат-мицвах, но мне тогда было двенадцать лет, и все могло поменяться. Поиск тоже ничего не дал: похоже, к кому-то можно прийти в джинсах, а к кому-то только в вечернем платье.

Джейми заезжает за мной в середине дня и отдает приглашение.

– Настоящее! – пищу я, открывая конверт. – Ты только посмотри. – И я пальцем провожу по линиям тиснения. – Такое красивое, на свадебное похоже.

– Мама постаралась.

– Значит, и вечер тоже будет торжественный, да? Мне нужно нарядиться?

– Как хочешь, – уверенно говорит Джейми. – Можешь прийти в чем угодно.

– Но не в пижаме же. Какие-нибудь советы по поводу одежды?

– Я буду в костюме и галстуке, если тебе от этого легче.

– Не совсем мой стиль. – Я бросаю на него быстрый взгляд. – Мне просто нужны идеи. Не хочу выставить себя на посмешище.

– У тебя не получится, даже если ты попытаешься.

Я ловлю его взгляд, ожидая увидеть на лице улыбку, но он смотрит на меня удивительно серьезно, и это смущает.

– Я листовки напечатал, – говорит Джейми. – Коробка у твоих ног.

Я вытаскиваю из-под сиденья коробку. Открываю и тут же ахаю:

– Сколько тут?

– Триста штук. Для начала.

– Они же цветные! Печать целое состояние стоит.

– Я дома печатал.

– И твоя мама не возражала.

– Учитывая, сколько я работал за бесплатно на благо бат-мицвы, уж на парочку-то картриджей хватит.

Я разглядываю листовки. На экране они смотрятся отлично, а уж распечатанными… Совершенно другое ощущение, когда я держу их в руках. Все кажется таким реальным.

– Не терпится показать их Кевину. Ему понравится.

– Ага. – Джейми косится на меня. – Бабушка предупреждала, что нам могут не разрешить раздавать их в «Таргете».

– Кому-то, может, и не разрешат, но у нас есть связи, – усмехаюсь я.

Кевина мы находим на стойке поддержки покупателей: он помогает какой-то женщине с лампой. Завидев нас, он кивает, заканчивает оформлять возврат и потом жестом подзывает.

– Привет, ребятушки! – говорит он. – Добро пожаловать в «Таргет». Что у вас в коробке, возврат товара?

– Привет, Кев. – Я открываю коробку и даю ему листовку. – Это не возврат. У нас есть к тебе просьба. Сделай нам одолжение? Мы хотим раздать эти листовки покупателям, чтобы они узнали о поправке. Ее собираются принять после выборов. Нужно попытаться изменить ход событий до того, как эта история обретет инерцию.

Кевин читает надписи на листовке и хмурится.

– Какая гадость! Я даже не слышал об этом.

– В том и суть! Потому мы и хотим распространить информацию как можно шире.

– Это хорошая идея. А поправка расистская.

– Спасибо, Кевин. – Меня охватывает чувство облегчения. – Может, мы сможем пристроиться где-то возле отдела товаров для оформления участка или возле спален, чтобы раздать их?

– Ох, – он качает головой, – прости, Майя. Но я вынужден отказать.

– Но почему? Ты же сам сказал, что это гадко.

– Так и есть. И в перерыв я сам позвоню по указанному номеру. Кто же откажется стать героем? Но здесь нельзя агитировать. Покупатели хотят покупать полотенца для рук и идти себе дальше, понимаешь?

– Это не агитация, – объясняю я. – Мы просто раздадим листовки.

– Это отчасти агитация, поскольку ты можешь занять две разные позиции: одна сторона хочет принятия этой поправки, вторая – нет.

– Можно занять две позиции? – повторяю я. – Это же расистская поправка. И тут может быть только одна сторона – правильная.

– Стоп. – Кевин вскидывает руки. – Я на твоей стороне. Не нужно повышать на меня голос.

Повышать голос?

– В этом и проблема, – продолжает Кевин. – Все почему-то постоянно злятся. Как можно навести мосты между людьми разных мнений, если все вокруг в ярости и не готовы слушать?

– Тут не может быть второго мнения, – вмешивается Джейми.

– Это ты так говоришь, дружище. Но оно есть. Именно поэтому все и злятся.

– Что ж, Кевин, – скалюсь я. – Прости за прямоту. Но я не уверена, как можно сохранять хладнокровие, если другая сторона считает проблемой само твое существование. Сначала ношение головных уборов. А что потом? Где этому предел? Когда уже можно будет повышать голос?

– Я об этом не задумывался, но…

– Конечно, не задумывался. На тебя ведь эта поправка не повлияет. Этот мир создан для тебя, но как насчет остальных? Нам что, вежливо соглашаться, когда нас собираются арестовать за выбранный стиль одежды?

Я хватаю коробку с листовками и мчусь к выходу. Джейми спешит за мной.

– Ты в порядке? – спрашивает он.

– Просто невероятно, – выдыхаю я. – Ладно. Может быть, раздача листовок была слишком смелым предложением, но ты посмотри на него! Две стороны, да?

– Понимаю, – кивает Джейми, слегка приобнимая меня. Я закусываю губу, стараясь сдержать слезы.

– Поверить не могу, что накричала на Кевина, – тихо бормочу я.

– Судя по тому, как он на тебя смотрел, сам Кевин не мог в это поверить.

Я усмехаюсь. Джейми прав. В школе не так много людей, на которых я могла бы теоретически накричать, и Кевин к их числу не относится. Никогда не относился.

Телефон Джейми разражается трелью. Он опускает глаза на экран.

– Бабушка. Она приехала в новый ресторан – Scavino, недавно открылся. Его владелец купил всем сотрудникам дополнительные элементы формы с символикой кампании Россума, которые они могут носить по собственному желанию до самых выборов. Бабушка хотела снять несколько сторис и, возможно, сделать трансляцию… – Он умолкает, потом нерешительно добавляет: – Хочешь поехать со мной?

– Серьезно? Я смогу познакомиться с твоей бабушкой?

– Вы ведь уже встречались.

– Ой, точно. – Я краснею. – Прости за тот случай.

– Можешь искупить свою вину тем, что поедешь со мной, – улыбается Джейми. – Бабушкины фотосессии длятся вечность. Я люблю ее, но в такие дни она ведет себя как звезда. С другой стороны… – Он указывает на коробку листовок. – Бабушка способна уговорить кого угодно на что угодно. Уверен, она поможет нам пристроить эти листовки.

– Я только за.

Бабушка Джейми и правда ведет себя как звезда, причем успевает продемонстрировать это еще до того, как мы выезжаем с парковки.

– Джейми, милый, – слышу я в динамике ее голос, – я бы