– Нет…

Ощутив, как между пальцами струится кровь напарника, Равлик сжал те в кулак, опустил глаза, в которых все поплыло от подступающих слез.

– За все время экспедиции… я пытался сделать как лучше, но стремился лишь к собственному благополучию, которое мне пообещали.

– Ты был…

– Я был эгоистом. Поверил, что смогу выйти из Зоны, но ты был прав… Прости, Сережа.

Подняв голову, сталкер увидел бледные пятна, постепенно расползающиеся по всему лицу товарища. Только секунды спустя осознал, что лик Трития был бледен и до того, а в глазах подрагивает пелена, размывая детали.

– Нет, прав был ты, – дрогнув, выговорил Сергей, понимая, что напарник, скорее всего, уже не слышит его. – Я только все усугубил со своей проблемой. Мне не стоило в это ввязываться…

Сбив дыхание, ветеран отдышался, вытерся рукавом.

– Это из-за меня все пошло не так с самого начала. Это я был эгоистом, когда согласился на экспедицию, когда не захотел вновь отпускать…

Не договорив, Равлик зажмурился, уткнулся в разгрузочный жилет друга.

Спустя минуты напряженного молчания, которое не посмел нарушить даже лес, немой громадой нависший над кирпичной стеной, тихий подрагивающий голос сталкера затянул над оглохшей округой:

– И пусть ляжет придорожная пыль…

Невзирая на подступивший к горлу комок, продолжил с той же силой:

– И пусть ветер ту несет от нас прочь…

– И не скажет нам никто «Подожди!» и не будет проливать за нас слез, – подхватил эхом в голове молодой голос после звучного удара по струнам.

Человек, пытающийся раздуть угли затухшего и теперь ужасно дымящего костра, оставил попытки сделать это, откинулся назад. Затерявшись в хмурых узорах низких облаков, почесал небритый подбородок.

– Ты аккорды перепутал. Вроде.

Малой, специально расположившийся подальше от нещадно разбрасывающего по ветру клубы дыма кострища, нахмурился.

– Тритий, ты такой умный, может, сам сыграешь?

– Не-а, не умею, – отмахнулся вояка.

– Не умеет он! А критиковать – запросто!

Равлик, сидящий между ними, усмехнулся.

– Ну не виноват я, что у Прута аккорды так чередуются…

Когда наконец сырые ветки сдались, затрещав в занявшемся пламени, туман из стелющегося по земле дыма прорезали лучи рассветного солнца, выползшего из-за полуразрушенных деревенских строений. Теперь более уверенно зазвенели струны под рукой молодого сталкера, напевшего строки:

Лишь махнет нам Черный ворон крылом, Как настанет Вновь пора уходить. Мимолетно Пролетит за окном, Словно осень, Изначалье пути.

Погрузившийся в мелодичный мотив Сергей улыбнулся, не различая на самом деле ни слов, ни музыки. Вместе с песней изливала душу Зона, говорящая грохотом давно отгремевших автоматных очередей, воплями и стонами тех, чьи жизни навсегда поглотила. И в ее голосе было столько же смысла, сколько в словах, подводящих к завершению напев:

Не понять нас Тем, кто сыт и одет, Что же манит Вслед за поступью гроз, Где один час Несравним с тенью лет, Колеями Втертых весом колес.

На полотнах Уходящих веков Мы оставим Только мелкие швы. Мимолетно Пролетит за окном, Словно осень, Изначалье пути.

– Словно осень, изначалье пути, – еле слышно повторяет Равлик, прежде чем, встрепенувшись, вернуться в реальность.

Возня в стороне побудила его вжаться плечом в кирпичную ограду, подхватив с земли пистолет-пулемет Трития, и полоснуть очередью выскочившего на дорогу дикаря в изорванном сталкерском комбинезоне. Оборванец припал на простреленную конечность, выронив заостренную арматуру, и, забившись в грязи, завопил. Почти по-человечески.

Отпрянув от стены, сталкер прицелился, чтобы добить уродца, но, заметив шевеление в кустарнике, перевел ствол оружия на замаячившие среди зарослей силуэты. Похоже, очередная «стая» явилась поживиться, выждав какое-то время, пока добыча ослабнет…

Шумно выдохнув сквозь зубы, Сергей вдавил спусковой крючок, расстреляв весь боезапас по широкой дуге. Замешкался, когда гул, взбудораживший округу, утих. Теперь лес наполнился по меньшей мере десятком кличей и воплей на разный манер.

Не дожидаясь, пока обозленные дикари доберутся и до него, старожил, отбросив «Бизон», кинулся в чащу через провал в ограждении. Он ни за что бы не оставил напарника в ином случае, но ситуация диктовала свои условия.

В порыве захлестывающих чувств ветеран не мог видеть, как Тритий пришел в себя, зацарапав пальцами по карманам разгрузки, не мог слышать, как бывший вояка, прочистив глотку кашлем, шепчет, прижимая к груди гранату:

– Выберись… за меня.

Равлик мог лишь догадываться, когда, перемахнув на полной скорости через вздыбившийся участок дерна с узловато топорщившимися корнями, залег за перевалом, и воздух ударил по ушам, донеся отголосок взрыва.

Сергей не ведал, сколько потерял времени, погрузившись в монотонное гудение леса. Пустота, казалось, высосала все внутренние органы и распространялась по телу вместо привычного тепла. Не существовало больше других ощущений, кроме холода, сводящего судорогой каждую жилку, каждый мускул…

Самопроизвольно вырвавшийся из самой груди крик сотряс окрестности, а костяшки пальцев, разбитые в кровь, спустя мгновения уже немели от боли. Но сталкер продолжал и продолжал месить кулаками пригорок, пока не выбился из сил, затихнув в скрюченной позе. Отдышавшись, перевалился на спину.

Глаза слепило небо. Ровное алюминиевое небо.

В мозгу вдруг резко прояснилось, и старожила словно ошпарило. Резко сев, он схватился за голову, налившуюся чем-то тяжелым, его тут же вырвало.

Ладони упирались в мокрый асфальт. Очертания строений, окруженных лесом, мрачнели в тишине…

– Нет, – Равлик усиленно замотал головой, будто надеялся, что сможет прогнать наваждение, – невозможно…

Взгляд зацепился за тускло поблескивающий недалеко ПМ. Руки дрожали, когда ветеран дотронулся до пистолета.

В сознании все смешалось: он не мог понять, где находится, в каком из моментов… Произошедшее с ним считаные минуты назад, вся экспедиция, год, проведенный в работе на ученых, виделись нелепым сном, бредом, который выдал в панике мозг, силящийся совладать с давящим молчанием леса.

– Не верю, – шептал Сергей, подергиваясь в истерике, – нет, не верю…

Два патрона в магазине, суммарно – три вместе с заряженным. Пальцы стискивают рукоять оружия, с болью в мозг врезается холод кольнувшего подбородок дула оружия. Реально лишь одно это мгновение, все остальное – вымысел.

Схватив ртом воздух, ветеран перевернулся на бок. Его снова вырвало.

Лес смотрел в спину мужчины со спокойствием и хладнокровием.

В мозгу прояснилось, и сталкер привстал рывком, вцепившись пальцами в грязный асфальт, нашарил в стороне ржавый корпус пистолета. Вытащив магазин, еле сдержал крик – глотку уже саднило от напряжения. Последний патрон в слое грязи…

Кровавым калейдоскопом события пульсируют в глазах. Палец, сведенный судорогой, повторно нажимает на спуск, точно проверяя, реально ли мгновение, что растянулось на целую вечность…

– Хватит!

Собственный вопль показался Равлику далеким и неестественным. Убрав от лица окровавленные