— Спасибо, святейший! — сказал я. — Особенно за то, что почтил присутствием. У меня есть к тебе дело, которое было бы затруднительно изложить в молитве.

— Слушаю тебя, Иван! — ответил Журб. — Поведай о своей нужде как сумеешь. Боги, чтоб ты знал, более всего любят не тех, кто говорит красиво и правильно, или проводит в поклонении дни и ночи напролет. А тех, кто на что-то способен. Возможности небожителей велики, но во многом и ограничены. Именно смертные зачастую наши глаза, уши и руки.

— Мне надо на ту сторону реки. А у брода, как ты, конечно, знаешь, засел в омуте спрут. Я схватился бы с ним, однако для этого он должен вылезти на сушу. Не заставишь ли ты реку иссякнуть? Если омут начнет мелеть, спрут окажется вынужден искать другое место. Тогда я его и убью, — а половина добычи с твари пусть достанется тебе за помощь.

— Ты слишком многого хочешь! Представляешь, сколько потребуется маны на это? Чудовище очень сильное, и победа над ним принесет богатые трофеи. Но и все они не окупят моих затрат — не только половина. Жаль огорчать тебя, но помочь я не смогу.

— Не спеши отказываться. Разве тебе приятно, что спрут оскверняет испражнениями воды твоей реки прямо напротив святилища и убивает приходящих к водопою животных?

— Неприятно, однако ситуации это не меняет. Я не властен над любыми монстрами, которые могут поселиться в реке или вблизи нее. Живи по берегам люди или иные разумные, было бы для чего стараться, чтобы меня не поносили, говоря, будто я за своими владениями не слежу. Было бы, кстати, и чьей маной воспользоваться. Но Гинкмар проклят — и, похоже, навечно. Ты молод и не знаешь, но я-то помню, сколько было попыток вернуть королевство в его прежнее состояние. Смертные, бессмертные, боги куда сильнее меня — многие хотели что-то сделать, порознь или сообща, но ни у кого не получилось.

— Может, только потому, что фортуна была не на их стороне. А теперь, кажется, положение меняется. Несколько месяцев назад я был в Арнауре и получил от его мертвого градоначальника октограмму светлых энергий первой ступени. Вельможа сказал, что за октограммой второй ступени следует отправиться в крепость Глим, что разрушить лежащее на Гинкмаре проклятие возможно, и предложил заняться этим. Я не поверил ему, а также не хотел становиться магом, что требовалось для активации октограммы. И продал ее одному разумному через своего знакомого. А теперь думаю: вдруг вельможа сказал правду?

Журб снялся с места и стал расхаживать по храму туда-сюда, теребя бороду и хмурясь, точно о чем-то напряженно размышляя. А сам, наверно, проверял сказанное мной по каким-то своим каналам. Связи у божества его ранга не могли быть слишком глубоки и обширны, а получение инсайдерской информации вообще не работает по принципу «звякнул — сказали». Процесс занял минут пятнадцать. И это при вездесущности старца и его способности растягивать время самым серьезным образом! Вот бы узнать, с кем он там общается другими своими аватарами… Впрочем, сие было бы лишь удовлетворением пустого любопытства. Какая мне разница.

— Не исключено, что вельможа тебя не обманывал, — осторожно заметил Журб, останавливаясь напротив меня. — И что дальше?

— А то, что маршрут из Арнаура в Глим, если проложить его по прямой, пройдет как раз по броду у храма, — ответил я. — И даже если получивший октограмму разумный отправится в крепость другой дорогой, переправы через твою реку ему не избежать. Ты можешь ему помочь, познакомиться с ним, заключить договор, даже своим адептом при удачных раскладах сделать, и тем самым встанешь у самых истоков снятия чар со здешних земель и восстановления их былого величия. Это уж сам решай, как поступить, а я тебе сейчас предлагаю другое. Видишь ли в чем изюминка: ты вполне способен начать восстановление Гинкмарского королевства в его прежнем виде еще до встречи с тем парнем. Теперь же. И навсегда войдешь в историю как бог, который первым сделал что-то конкретное для воплощения затеи в жизнь. Я заметил, что храм твой стоит довольно далеко от берега. Зато по другую сторону от него, совсем рядом, проходит заросшая лесом лощина. Мы пересекли ее на подходе к святилищу, и я еще тогда подумал, что раньше река текла там. Я угадал?

— Несомненно. Землетрясение при страшной кончине Гинкмара изменило русло.

— Так верни реку на ее законное место! Пусть бассейны в храме и вокруг него вновь наполнятся водой. Пусть родная для святилища стихия оживит его! А я убью спрута — фактически, перед твоим алтарем. Ведь он поползет как раз в сторону убежавшей от него реки, то есть по направлению к храму. Можно ли представить лучшую жертву для повторного его освящения?

Журб глубоко задумался, все еще не решаясь сказать ни «да», ни «нет». Я не сомневался, что ответ будет «да». И похвалил себя за изобретательность, одновременно обругав. Такую интригу закрутить на ходу, подвергнув страшным душевным мучениям бедного дедушку, который мне ничего плохого не сделал, — и все ради какого-то спрута?

— Он не какой-то, — напомнил Люцифер. — Девяносто второго уровня, ты не забыл?

— Один хрен — придумать то, что я придумал для его убийства, это все равно что палить из пушки по воробьям, — ответил я по мыслесвязи, надеясь, что стоящий рядом бог нас не слышит. — Или из крепостного арбалета по мухам, если тебе так понятнее.

— Я согласен! — воскликнул Журб, сжимая кулаки и воинственно задирая бороду. — Я верну реку туда, где ей должно находиться! И пусть погибнет мерзкое чудище, разожравшееся на приходивших к моей — МОЕЙ! — воде животных! Мне ничего не надо из добычи — ни всей ее, ни половины, ни малой части. Пускай она полностью достанется тебе по праву победителя! И да здравствует грядущее возрождение Гинкмара!

Вот это да, оторопело подумал я. Старец разошелся не на шутку! Видно, изрядно накипело у него внутри за века забвения. Ну, теперь-то нам только и осталось, что действительно убить спрута — или сдохнуть. Иначе новоявленный компаньон сам нас порвет.

Журб сказал, что ему нужно время для подготовки к повороту реки, а также договоренности с некоторыми другими богами, особенно одним второстепенным богом земли с заковыристым именем. И исчез, оставив в храме запах свежей рыбы и водорослей.

— Твоя догадка блестяще подтвердилась, — сказал Люцифер. — Не жалеешь теперь, что продал октограмму?

— Жалею, что продал дешево, — ответил я. — Какому-нибудь тщеславному болвану ее можно было сбыть за десятки тысяч золотом, если не за сотни. Но я и вправду решил тогда, что градоначальник предлагает мне не задание, а пособие по смене класса. А это было и задание, и пособие! Однако знай я наверняка то, что знаю сейчас, все равно поступил бы так, как поступил. Во-первых, мне не хочется быть магом. Провести полжизни над книгами, и за экспериментами по превращению лягушек в ежиков? Увольте!.. А во-вторых, начинать нечто грандиозное с возможностями и правами таракана за печкой — совершенно не мое. Если мы с тобой доживем до всамделишного возрождения Гинкмара, увидишь сам: все на свете получат профит от процесса и его результатов, кроме чувака, который хапнул октограмму у Ноэля. Когда открываешь Америку, это не значит, что ты становишься владельцем Америки; новые континенты ищут и находят для других, не для себя. Помрешь в нищете, как Колумб помер, и даже слава первопроходца придет к тебе только после смерти, чтоб ты не вздумал на что-то претендовать и не мешал хватким ребятам при дележе тобою обнаруженного.