class="a">[89]. По-голландски — то нее значение, что и на немецком языке! Отвратительное отношение «барина», «господина». Дети не так относятся, но им запрещается отцом до сих пор (!) подолгу разговаривать со слугой. И даже мне! Конечно, я не обращаю ни малейшего внимания. И принимаю его и семью его, как гостей. Так вот сегодня были, чтобы кое-что исполнить по поручению. Сам-то «слуга» болен. У него (после операции, 4 года тому, благополучно прошедшей, и полной его поправки) случилось кровоизлияние из язвы желудка т. е. вернее duodenum’a[90]. Ужасно убило беднягу. Я его весной и в сентябре видала, — весной гостил в Wickenburgh’e, рассказывал об операции, радовался, что теперь здоров, что все может, помолодел и т. д…

Я его точно расспросила, _к_а_к_а_я_ была операция. Неправильно делали, — можно было ожидать (после такой) рецидива. Я это на стольких случаях знала! И вот! Случилось. Он убит прямо. Страшно живой, подвижный, самородок из народа. Весельчак, увлекающийся. Мы с мамой ему рады всегда. Жизнь вносит. Ему 62–63 года. Влюбляется постоянно, ну и вот… слишком жив, слишком нервен. Тронул меня… цветы прислал, мои любимые… фрезия. Знаете, такой чудесный запах. Я вначале не могла привыкнуть. Помню, когда мы делали здесь визиты, то у одной «тетушки» весь салон был ими полон. Мне стало дурно, — я в автомобиле лишилась чувств. А когда их немного — чудесно! Я посылаю Вам веточку. Ужасно мне жаль больного беднягу! У отчима эти кровоизлияния были одно за другим… как это мучительно!

Берегитесь, дорогой Иван Сергеевич! Я так много думаю о Вас. Сегодня целый день.

Вы тоже слишком непокойны. Вы не щадите сил своих, своего покоя. Вы… сгораете!

Поберегитесь! Этот больной, он так жив, так юн, так весел, так непокоен, что понятна его болезнь. Ему дашь 45, а не его годы.

Женщины и до сих пор неравнодушны.

Массу о нем знаю рассказов. Талантлив. Дети — все вышли «в люди»: кто учитель, кто чиновник, дочь замужем за директором школы Берлитца. Премилые внучатки. Отрадное явление. Н_а_р_о_д!

Напишите же, милый, как Ваше здоровье? Я надумываю страхов. Я боюсь, что у Вас duodeni? Опять? Да? Ради Бога режим держите! Не курите много! Это очень вредно! Отдых нужен. Лежите хоть 1/2 часа, днем. Когда же сможете читать мои письма сами? Вы должны получить много моих писем. Сердечно Ваша О. С.

[На полях: ] Получили глаза? Я вчера послала (пойдут с сегодняшней почтой). Надпись пришлю особо.

Не пишу много, чтобы не затруднить того, кто читает Вам. Написано же у меня для Вас много.

57

И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной

I.XII

Ласточка, напиши, не содрали пошлину за духи? Мне было бы досадно это. Ждут «L’heure bleue» и «Muguet». Скажи, хочешь «Jasmin»? Что?.. Все достану, дай хоть _т_а_к_о_е_ счастье. Дошлю лекарство, непременно ешь, окрепнешь. Пошлю редких бисквитов, конфет, — грызи, карамеличка моя сла-а-денькая, упря-мая, зано-счивая. Ах, если бы карамельку из твоих губок..! — как когда-то в пансионе меня баловала Аничка Дьячкова, — а я — хи-трый, прихватывал ее язычок, сла-дкий! И она раз — укусила меня за ухо, до крови, — и лизнула. А я прокусил ей пальчик. Ну, как собачата. И в этом было _ч_т_о-т_о_ тревожное. Мне было 7 лет! — и я все знал. И — остался чистым. Но… _ж_е_л_а_л! Уже!! — не сознавая, _к_а_к. Жасминка моя, златоглазая… хоть во сне дай себя. Знаешь, сейчас я понял «Египетские ночи». И — готов, приди139. Изживу все сердце — в один миг, _о_т_д_а_м_с_я_ весь. Никогда так не было еще! Что со мной? Ольга, Ольгушка… как жадно люблю, как безмерно си-льно. Ох, до дрожи во всем теле. Безумец я. Твой Ива

Скажи, как любишь.

Всю тебя _в_ы_п_и_л_ бы! А-а…

58

О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву

1/2.ХII.41

ночь

Я в отчаянии, дорогой Иван Сергеевич!

Что с Вами? Если бы знали, как мучает меня неизвестность! Почему Вы ни одним словом не дадите о себе знать?

Я не нахожу слов, не нахожу мыслей, чтобы выразить Вам всю мою тревогу, все то, что меня наполняет. Вы же знаете!?

Я не могу больше писать этих писем «ins Blaue hinein»![91] Я не знаю даже, читаете ли Вы их, — вернее даете ли кому-либо читать. Всего вернее они лежат где-нибудь… М. б. в корзине для бумаг?

Ах, нет, я не обижаюсь, конечно!

Я просто измучилась.

Я так несчастлива: подумайте — я опять больна. Мою простуду я не смогла обмануть — хотела на ногах ее перенести, но, увы, сегодня жар и так все, буквально все болит, что нет сил. Я до вечера терпела, но думаю, что завтра останусь в постели.

Попрошу тогда маму отнести на почту. Утром еще припишу как себя чувствую. Я в отчаянии от своего здоровья. Никогда так не хирела. Сыро тут очень. И в доме сыро. Во время войны он был залит водой.

Сегодня я осталась на ночь в столовой, т. к. [там] тепло и сухо. Я уж давно знала, что заболею, т. к. сны такие видала.

Я часто Христа вижу. Ах, а в прошлом году я видела Божию Матерь… Но как! Я опишу Вам. Когда поправлюсь.

Это был удивительный сон! Я его не записала, но помню ясно! Жаль, я не вела и дневника последние годы… Буду.

Я все, все напишу Вам, о чем Вы спрашивали! Ах, если бы увидеть Вас! «Еще хоть раз увидеть Вас!»140 и т. д. Знаете этот романс? — Ах, скоро «Христос рождается»141 будут петь! Как трепетно-радостно это «адвентное»[92], первое, — полунамек на грядущий Праздник! Я так люблю это! Помолиться бы с Вами! Я не могу вдруг молиться. Это со мной бывает. И я страшусь этого: обычно выводит меня из этого «оцепенения» что-нибудь очень тяжелое. И тогда я — вся к Богу! У меня тревожные сны. Сегодня я видела землетрясение, — все качалось. Проснулась — кружится голова… Простите, что занимаю пустым Вас!

Будьте здоровы, дорогой Иван Сергеевич!

С Праздником «Знамения»142 Вас!!!!

Всегда мысленно с Вами, Ваша О. С.

[На полях: ] 2.XII.41 Сегодня мне лучше. Сама еду в город, — необходимо познакомиться с одними людьми, — м. б. мне очень полезными.

Ничего нет от Вас!

Чудная погода!

Не волнуйтесь обо мне. Я — «сухое дерево», — поправлюсь!

Как время летит — Рождество скоро! У меня месяцы, — как дни!

59

О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву

3. ХII.41

Бесценный, сокровище мое, любимый, самый дорогой и близкий! Нет слов для тебя, нет выражения! Я вся измучилась, устала,