— Как я рада, что живу с тобой в этом доме! Миссис Оукли была богатой, имела большую усадьбу, прислугу, но не была счастлива и умерла страшной смертью. Если бы выжила после ожогов, стала бы такой же, как я, сплошь покрытая шрамами, опасаясь показываться на глаза. — После паузы Эмили мрачно добавила: — Даже не думала, что бывают такие жестокие люди.

— Бывают, — скорбно подтвердил Вуд. — А какое впечатление произвел на тебя подсудимый?

Эмили задумалась.

— Он мне напомнил бродячего пса, который бегал в прошлом году по улице и причинял многочисленные неприятности. Помнишь? Возможно, когда-то был очень красивым. Не помесь, скорее породистый. Только грязный, изголодавшийся и одичавший. Его решили отловить, загнали в угол. Он рычал, скалился, у него не было выхода. А потом… — она замешкалась, нервно взглянув на отца, — в последнюю минуту, совершил невозможный огромный прыжок и удрал. Больше мы его не видели.

Наступило молчание. Вуд собрался с силами и как можно спокойнее спросил:

— Собираетесь с миссис Холдсворт еще раз поехать?

— Ох нет, — вспыхнула Эмили. — Видно, любопытство меня одолело. Теперь оно удовлетворено, и в любом случае на этой неделе я больше тебя не оставлю с холодным ужином.

— Странный случай, суперинтендент, — сказал главный констебль Харрингтон Уинсли, маленький вспыльчивый человечек с аккуратно подстриженными усами и военной выправкой. Подобно всем армейским служакам, он рассматривал любую проблему с учетом регламента. — Какова ваша версия?

Уинсли сложил руки на огромном дубовом столе, за которым выглядел карликом. Если бы не сила взгляда, сторонний посетитель усмехнулся бы при виде главного констебля. Маркби, зная, какой Уинсли капризный, порой непредсказуемый, понимал, что попал далеко не в забавное положение. Вдобавок ему не очень нравится, когда его просят изложить «свою версию». Тем не менее он кратко рассказал все, что ему известно о Яне.

Уинсли выслушал его с видимым раздражением.

— Слушайте, Маркби, что я скажу. В прошлую пятницу мне пришло письмо от этого Оукли.

— Что? — недоверчиво вскричал Алан.

— Вот оно. — Главный констебль указал на смятый лист бумаги в линеечку, лежавший у него на столе. — Я не стал принимать меры сразу, желая первым делом выяснить, кто он такой, и переговорить по возможности с вами. Все мои дальнейшие действия диктуются его смертью. Особенно, — Уинсли прокашлялся, — если окажется, что это самоубийство. В письме Оукли жалуется на преследование со стороны полиции. Конкретно с вашей.

— Чепуха! — сердито перебил Маркби. — Я виделся с ним всего один раз. Я его не преследовал. Признаюсь, считал темной личностью, но не имел никаких оснований подозревать в какой-либо преступной деятельности. Действительно, стремился уберечь пожилых сестер Оукли, надеялся, он одумается, если поймет, что за ним наблюдают.

— А теперь он мертв, — заключил Уинсли. — Согласитесь, чертовски некстати.

— Знаю, что мертв! Но зачем надо было мышьяком травиться? Это же настоящий кошмар! — выкрикнул Алан, понимая, что надо успокоиться. — Я говорил об этом с Пейнтером и Фуллером. Мы согласились, что это невероятно. Послушайте, он твердо надеялся разбогатеть… — Алан прищелкнул пальцами. — Понял! Решил, что я могу помешать, попытался убрать с дороги. Поэтому письмо написал. Я подал знак, Ян Оукли перехватил инициативу. — Он взглянул на скомканный листок. — Разрешите взглянуть, сэр?

Уинсли, поколебавшись, протянул письмо.

Маркби взял, просмотрел и вернул.

— Тут не только инициатива, но также богатое воображение. Сплошная фантазия. Ничего не смог бы доказать. — Он задумался. — Ставлю все свои деньги на то, что такой же трюк он проделал и с сестрами Оукли, когда рассказывал о завещании. Просто время выигрывал, пытаясь вывести меня из игры на неделю-другую.

Уинсли покачал головой:

— Тем не менее я не могу оставить письмо без внимания, тем более теперь. Оно должно быть приобщено к следственным материалам по делу о смерти и само по себе расследовано.

— То есть мои действия будут расследоваться? — напряженно спросил Маркби.

— Не надо обижаться. Следствие по делу о смерти рутинное, не займет много времени, я уверен. Однако умерший за день-другой до смерти письменно сообщил, что вы оказали на него давление. С этими иностранцами часто такое бывает, — добавил Уинсли. — Все им кажется, будто их кто-то преследует и всякое такое.

— По-моему, будет установлено, что он убит, — сердито объявил Маркби, — но кем и почему, я пока не знаю. Узнаем.

— Надеюсь, — проворчал Уинсли. — Проклятье!.. Кто в здравом уме мышьяк выберет? Если кого-то надо отравить, кругом полным-полно всяких таблеток!

— Доктор Фуллер тоже так думает, — кивнул суперинтендент. — И доктор Пейнтер, хотя мышьяк ему особенно неприятен. По несчастному случайному совпадению мы у него на новоселье вспоминали историческое дело Оукли и, естественно, заговорили об отравлении мышьяком. Хуже того — Джефф Пейнтер собирается писать книгу на эту тему и дал Мередит почитать накопленные материалы.

— Ну, неизвестно, — буркнул Уинсли. — Сами говорите, там было полно народу. Кто угодно мог слышать.

— Наверняка не викарий, — невольно обмолвился Маркби.

В него вонзился взгляд бледно-голубых глаз, налитых кровью.

— Не могу исключить его лишь потому, что он носит собачий ошейник.[12]Знал я некогда армию падре, которые возглавляли синдикат азартных игр.

— Довольно далеко от убийства, — заметил Маркби.

Уинсли, не любящий возражений в любом виде, стукнул кулаком по столу:

— Я позвал вас не для препирательств, суперинтендент!

— Правильно, — согласился Маркби. — Позвольте заметить, если мы установим, откуда взялся мышьяк, то найдем отравителя. Такой яд на дороге не валяется. Легко проследить.

— А мотив? — вызывающе спросил Уинсли.

Вот чего Алан побаивался.

— Трудно сказать. Самый веский мотив навсегда убрать его с дороги был у двух сестер Оукли. Одной восемьдесят, другой восемьдесят два года. Я их знаю всю жизнь, не хочу даже думать, что они виновны. Он жил у них в доме и завтракал с ними. Иногда обедал. Ужинал в местном пабе под названием «Перья». Там нынче утром работает инспектор Пирс. Место довольно спокойное. — Он прокашлялся. — В день своей смерти Ян Оукли пил чай в моем доме.

— Что? — Уинсли чуть удар не хватил. — Как его туда занесло, черт побери?

— Его пригласила Мередит, моя… мы с ней вместе живем. Хотела уговорить Яна вернуться в Польшу. Он вел себя… не лучшим образом.

— Значит, и у нее в черном списке. Вы все к нему цеплялись? Неудивительно, что он жаловался на преследование. Хоть кто-нибудь сказал парню доброе слово?