Кожа царицы начала меняться. Сочный коричневый оттенок, уже побледневший, утратил все краски, кожа сделалась цвета холодного алебастра. Архан замолчал, боясь, что уже поздно. Остатки силы разрывали его, он пошатнулся, схватившись за грудь, — невидимые клинки вонзались во внутренние органы. По подбородку потекла струйка сукровицы.

Бессмертный медленно опустился на колени. Тело Нефераты снова обмякло, укрытое завитками пара. Руны, начерченные на ее коже, уже начали выцветать, стекаясь в темно-синие струйки и образуя на полу лужицы. Айа упала на колени, потрясенно распахнув глаза, осторожно проползла в круг, положила трясущуюся руку на тело Нефераты и тут же отдернула, словно ее ужалили.

— Она холодная! — воскликнула Айа. — Холоднее, чем ночь в пустыне! Что случилось? Что ты наделал?

Архан смотрел на почти безжизненное тело царицы. Руны уже полностью растаяли под действием жара, исходившего от ее тела. Под голубоватыми разводами чернил было видно, что вены на висках и горле царицы почернели.

Бессмертный потер губы тыльной стороной руки, на ней осталась липкая пленка гноя. В его груди бушевали гнев и отвращение. Какой ужас спустил с привязи Ламашиззар?

— Не знаю, — глухо бросил Архан.

Прошло еще пять дней. Архан не сдавался, снова и снова перелистывая страницы книг Нагаша в поисках чего-то, что можно использовать, чтобы победить яд сфинкса. Царица уже едва дышала, а кожа ее сделалась холодной и твердой, как мрамор. Ее сердце все еще билось, упрямо прогоняя эликсир по жилам, но с каждой ночью его действие становилось все слабее. И любой ритуал, какой пытался испробовать Архан, только ухудшал состояние Нефераты. Казалось, что смертельный яд сфинкса каким-то образом соединился с заколдованной кровью царицы, изменяя ее изнутри. Любая попытка усилить энергию эликсира одновременно усиливала действие яда.

И сейчас, когда на город опустилась седьмая ночь, Архан решил, что нашел ответ. Он сидел за столом Нефераты и в последний раз просматривал слова и символы заклинания, тщательно проверяя, не сделал ли ошибок. Удовлетворенный, он взял большой лист бумаги и положил его на пол рядом с кругом, возле него аккуратно разместил инструменты, необходимые для ритуала, и опустился на колени подле царицы. Бессмертный поднял ее тело на руки, перенес на кровать, осторожно положил на шелковые простыни и снова вернулся к ритуальному кругу. Отстегнув пояс с мечом, Архан позволил своим одеждам соскользнуть на пол, повернулся к Айе и раскинул руки.

— Точно следуй рисункам, — велел он. — Символы и их место имеют решающее значение, иначе энергия будет проходить неправильно.

Служанка кивнула, но Архан уловил в ее взгляде усталость и опаску. Она трудилась так же усердно, как и он, но ее не поддерживал эликсир. Когда она не принимала участия в ритуалах Архана, то пыталась разузнать что-нибудь про Ламашиззара и его клику, однако, несмотря на все свои усилия, так и не сумела выяснить, кто из них решил поддержать Ламашиззара после исчезновения Нефераты. Айа узнала только одно — царь заперся в своих покоях и общается только со своими советниками. Архан понимал, что тот просто дожидается известия о том, что царица наконец-то умерла. Если повезет, можно использовать стратегию царя против него самого.

Сегодня их последний шанс. Если и этот ритуал подведет, Архан не сомневался — царица не доживет до рассвета.

Айа шагнула вперед, держа в руках кисть и чернильницу. Она внимательно всмотрелась в бумагу, обмакнула кисть в чернила и приступила к работе. Сначала движения кисти были робкими, но постепенно девушка обретала уверенность. Шли часы, и колдовские символы сплетались в узор на коже Архана, но только ближе к рассвету она нарисовала последние из них на коже бессмертного.

— Отличная работа, — сказал Архан, понадеявшись, что это правда. Все равно точно он ничего видеть не мог. — А теперь быстро занимай свое место в круге. Времени осталось совсем мало.

Бессмертный встал в центр круга.

— Не важно, что произойдет со мной, главное — не дрогни! — велел он служанке. — Заверши заклинание, что бы ни случилось. Ты понимаешь?

Айа кивнула. Глаза ее испуганно распахнулись.

— Тогда давай начинать, — угрюмо произнес Архан. — Мы почти опоздали.

Как и прежде, они читали заклинание вместе. Бессмертный сразу же почувствовал, как ему жжет вены, — слова ритуала воздействовали на остатки эликсира. Но этот ритуал предназначался не для того, чтобы черпать украденную силу, а для того, чтобы изменять ее, превращая в инструмент для совершенно особой цели. Приступы боли пронзали тело бессмертного. Архан стиснул зубы. Перед глазами все расплывалось и затягивалось красноватым туманом, в ушах слышался глухой рев. Кожа болезненно натянулась, и ему казалось, что сейчас она начнет рваться, но, несмотря ни на что, он ни разу не запнулся.

Время утратило всякое значение. Заклинание тянулось бесконечно, и муки делались все ужаснее, став безграничными, как пустыня. Голос Архана превратился в болезненный вой, но он продолжал произносить слова заклинания. Все его тело пылало, и какая-то часть сознания не сомневалась, что плоть и кости плавятся в этом жаре.

Прошла целая вечность. Архан не почувствовал, когда наступила кульминация ритуала, просто в реве, наполняющем его уши, произошла едва заметная перемена, подсказавшая ему, что Айа замолчала. Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем ей удалось заставить бессмертного понять ее слова.

— Сейчас? — эхом отразился в его черепе едва слышный голос служанки, доносившийся откуда-то издалека.

Архан попытался разглядеть что-нибудь среди красного тумана, застившего ему глаза. Он кивнул — по крайней мере, ему показалось, что кивнул.

— Нож… — проскрипел он. Собственный голос прозвучал невыносимо громко.

Айа выпустила бумагу из рук, взгляд ее упал на небольшой кривой нож, лежавший у ее ног. Лезвие, острое как бритва, ярко сверкало в свете лампы. Девушка произнесла сдавленным голосом:

— Ты… ты уверен?

Бессмертный отозвался страдальческим стоном, от которого Айа вздрогнула.

— Делай! — выдохнул он. Его глаза налились темной краснотой, зрачки полностью скрылись, но она все равно ощущала тяжесть взгляда бессмертного. — Это… ее единственная надежда, — выдавил Архан. — Иначе… она… наверняка умрет.

Айа сделала глубокий вдох, быстро наклонилась и подняла нож. Ей показалось, что он ужасно тяжелый. Девушка подошла к кровати. Если бы не противоестественно белая кожа, можно было подумать, что царица спит, погрузившись в грезы, навеваемые лотосом. Айа положила трясущуюся руку на лоб Нефераты и поморщилась, таким он был холодным.

— Да простит меня Асаф, — прошептала служанка, подняла нож и одним движением рассекла сбоку горло Нефераты.

Черная жидкость, горячая и вонючая, хлынула из раны, заливая шелковые простыни. Неферата слабо содрогнулась и замерла, как мертвая.

— Сделано, — сказала служанка и отошла от кровати, чтобы ее не забрызгало кровью. Черные капли летели на пол.