– Неужели президент не может позаботиться о тюрьме и снова заключить под стражу преступников? Почему не занимается эвакуацией тех, кого ещё можно спасти? Почему…

Моя злость хлещет через край, но вопрос Нео заставляет меня задуматься.

– Как ты думаешь, чем президент сейчас занят?

– Не знаю.

– Он, как и выжившие правители других стран, занят более глобальными вещами. К примеру, атомные станции. Нужно найти и доставить туда людей. Если бы президент этого не сделал, то мира бы уже не было. Ты знаешь, что атомным реакторам необходимо техническое обслуживание? Большинство таких станций не работают автоматически, а следовательно, там нужны люди и не просто люди, а те, кто в этом разбирается. Ты представляешь, сколько ресурсов нужно потратить, чтобы найти таких людей, а также тех, кого можно обучить. На это уходит около тридцати процентов военных выжившей армии нашей страны. Всего пять процентов всегда находятся около президента. Ещё пять процентов и выжившие политики, а также те, кого избрали на последнем заседании, в постоянных разъездах, перелетах в другие страны, для переговоров и решении дальнейших шагов. Сорок процентов военных – это базы, подобные нашей. Именно наши базы и занимаются эвакуацией выживших, разработкой лекарств и другими мелкими вещами. И это я не говорю о космических станциях, шахтах, добыче нужных металлов, производстве оружия.

Складываю полученные проценты и у меня не получается сто.

– А ещё двадцать процентов военных? – спрашиваю я.

– Это новобранцы, от которых пока никто не ожидает должных результатов. Они стараются, но наша база не жертвует новобранцами. За пределы церкви и самой базы выходят только профессиональные военные и строители. Те, кто решили, что смогут помочь, тренируются, учатся искусству боя, стратегии.

– Но вы их не выпускаете.

– Нет. Они займут наши места, когда нас не станет.

Запасной вариант.

– Зак тратит много времени на обучение новичков, но несмотря на это, они ещё совсем не готовы. Не думаю, что по его меркам, кто-то когда-то будет достаточно подготовленным.

– Я даже не думала обо всём этом в столь глобальном ключе.

Действительно, не думала. Моя жизнь никогда не была в эпицентре политики, войны. По сути, я маленькая песчинка на огромном пляже, и вокруг меня происходит множество действий, но я этого не вижу. Я зациклена на себе и своей семье, а всё, что касается глобальности, меня не интересовало.

– Тебе тяжело перестроиться, – говорит Нео и немного подтягивает своё тело вверх, чтобы сесть. – Это понятно. Могу сказать тебе одно. Мира больше нет. Стран больше нет. Осталась хрупкая система управления, которая сломается, стоит кому-то оступиться. Всё это карточный домик.

– Я поняла, что никто не поможет избавиться от Гарсия.

– Это так. База номер девять – это теперь наше государство, а Закари правитель. Только он может защитить наш дом от подонков, подобных Гарсия.

Дверь в палату открывается, Волк тут же скалит зубы. В последнее время он стал неприветливым. В дверном проёме появляется девушка с длинными рыжими волосами и огромными карими глазами. Она с ужасом смотрит на волка.

– Волк, нельзя себя так вести, – говорю ему я самым строгим тоном.

Подхожу к Волку и кладу руку ему на холку. Он успокаивается практически сразу. Девушка переступает порог и теперь смотрит только на Нео.

– Как ты? – спрашивает она ангельским голосом.

– В порядке.

Перевожу взгляд на Нео и не узнаю его. Он улыбается, а его глаза… они словно смотрят на самое удивительное и прекрасное в этом мире.

Отхожу от волка и протягиваю руку девушке.

– Я – Алекс.

– Знаю, – отвечает она и принимает мою ладонь. – Я – Мэйси.

– Девушка Нео?

Она улыбается, а на щеках тут же красуется румянец.

– Я не… – начинает она.

– Моя девушка, – твёрдо говорит Нео.

Ну божечки ты мои. Сколько же тестостерона вложено в эти слова.

Перевожу взгляд с одного на другую. Я тут явно лишняя.

– Я вас оставлю, приятно было познакомиться, Мэйси.

Выхожу за дверь, но, кажется, эти двое даже не замечают, как из палаты ушли девушка и волк. Он, кстати, уже значительно подрос, и назвать его волчонком язык не повернется.

Отправляюсь в столовую, а потом к себе.

Очередная среда.

Беру рацию и забираюсь на кровать с ногами. Кручу черный аппарат и хочу бросить его в стену, чтобы он раскололся надвое, и я больше не слышала голос полковника. В мыслях я проделываю это трижды, но в реальности зажимаю нужный канал и приближаю аппарат к лицу.

– Полковник?

– Слушаю.

Не знаю, что ей сказать, но она сама делает это за меня.

– Я устала от пустых переговоров. Я посчитала нужным сократить срок.

Сердце уходит в пятки. Сильнее сжимаю рацию и поднимаюсь на ноги.

– Что? – переспрашиваю я, в надежде, что ослышалась.

– До конца этого месяца.

– Но…

Полковник больше не слушает меня, связь прервалась.

До конца месяца шесть дней.

Всего шесть дней, и один из них уже клонится к закату.

Проклиная всё на свете, в этот вечер на ужин с Закари Келлером я собираюсь по-особенному. Долго расчесываю волосы, что они начинают блестеть, подкрашиваю ресницы тушью, наношу алую помаду на губы. Платья у меня нет, поэтому я натягиваю майку с самым глубоким вырезом и штаны. Оставляю Волка в комнате и иду в кабинет Закари. И впервые застаю там не пустоту. По кабинету расхаживает доктор Лейзенберг. Его глаза под очками выглядят огромными. Особое внимание привлекает тот, что бегает по комнате, рассматривая всё что только можно.

– Где мистер Келлер? – напряженно спрашивает он.

– Я не знаю.

Ого, доктор заговорил со мной? Произошло что-то поистине грандиозное.

– Жду его уже час. У меня получилось. Я сделал это, и Пятница теперь полностью здоров. Совершенно. Безапелляционно.

– Пятница?

– Мой хомяк, которого я заразил малярией. И ещё парочкой болезней.

Чего?

Старик продолжает ходить по комнате, и только спустя пять кругов я замечаю в его руке две странные колбы. Они вроде как не из стекла, металлические что ли.

Дверь открывается, и в комнату входит Закари. Он бросает короткий взгляд на доктора, на меня же он смотрит гораздо дольше.

– Мистер Келлер, у меня получилось! – вскрикивает Лейзенберг и достаточно быстро преодолевает расстояние до Закари, протягивает вперед кулак и медленно раскрывает его.

– Вакцина, – говорит Закари. – Это всё что удалось сделать?

На лице Лейзенберга написано абсолютное счастье, он как ребенок, которому наконец-то купили сладкую вату.

– Было три пробирки, но одной пришлось пожертвовать в дань науки и подтверждения моей теории. И она сработала. Пятница здоров. Я уже думал, что его