– О чем писать-то, Миша? О том, что здесь происходит? Пусть лучше не знает, в какое пекло мы попали.

– Так о штурме Грозного наверняка все телеканалы сообщают.

– Пусть сообщают. Ты у нас хоть одного телевизионщика видел? То-то же! Они все больше по окраинам шарахаются да по штабам. То, что в реалии происходит, не снимают. По крайней мере, здесь. А ведь у нас бои каждый день. И нечего Натахе знать, что я сижу в этой долбаной поликлинике, что рядом с ДГБ, который в ближайшее время нам предстоит брать. Пусть уж думает, что и я где-нибудь на подступах, в оцеплении города отсиживаюсь.

– Поэтому и не пишешь ей?

– Поэтому и не пишу. Соврать не могу, а правды ей знать ни к чему. Пусть другие врут.

– А я бы написал. Чтобы знала, какой у нее героический жених.

– Скажешь тоже, героический! Тут все герои. Сколько духи ни пытались сбить нас с плацдарма, ничего у них не вышло. А сейчас мы готовимся выбить их из ДГБ. И кто воюет, Миша? Вчерашние пацаны против натасканных рексов Дудаева.

– Нам с офицерами повезло. Возьми вон замполита батальона. Целый майор, а надо, и взводом пошел командовать. А особист? Ему бы вообще где-нибудь на КП полка отсиживаться, а он тоже со всеми. Или Юрченков… Подполковник, начальник штаба полка, а отбивался от духов вместе с рядовыми бойцами. Не прятался за их спинами, а, наоборот, старался на себя боевиков выманить. Ребята-ставропольцы рассказывали, как он валил духов прямо из окна, не укрываясь. И за Лукриным в «зеленку» ходил, будто без него кто другой не мог сходить. Приказал бы, и все – а он сам пошел.

– Ты прав на все сто, Миша.

– Вот и я о том же… Погоди-ка…

– Чего? – не понял Шохин.

– Что-то, Толян, мне не нравится какое-то движение у входа в северное крыло.

– Что за движение?

– Будто толпа там внутри собирается.

– Так через «ночник» посмотри, что в подъезде творится.

– Оп-па! И «ночника» не надо. Рыл пять духов выпрыгнули из подъезда и залегли вдоль мусорных куч.

– Уверен?

– Сам посмотри! Только не высовывайся особо; может, это снайперская группа на позиции вышла.

Шохин аккуратно встал напротив Артюшина, выставив перед собой чучело, одно из тех, что были доставлены в роты. Не видеть голову манекена снайперы не могли, но выстрела не последовало. Либо эти пятеро к снайперам никакого отношения не имели, либо разглядели в прицеле подставу. В любом случае это было на руку десантникам. Шохин из-за чучела осмотрел место, где, по словам Артюшина, залегли боевики, и увидел их, всех пятерых. Они лежали, не двигаясь, держа автоматы рядом.

– Не похоже, что эти козлы вышли из дома для того, чтобы стрелять по поликлинике, тем более атаковать ее! Что-то другое замышляют абреки… Так! Еще трое душков, видел?

– Видел, – ответил Артюшин, – метнулись к пятерым и залегли рядом. Что они удумали, Толян?

– Не знаю…

– Может, Беденко доложить?

– Рано! Поглядим, что будет дальше.

– Как бы поздно не было.

– Не будет. Ты свой пулемет подготовь.

– Он и так готов!

– Ну и нормально. Смотрим пока. Сообщить начальству всегда успеем.

– И чего медлить?

– А если духи вернутся в дом, когда Беда с Лихолетовым подойдут? Что ты им доложишь? Сержант потом приколами задолбит – мол, с перепугу кучи мусора за духов приняли и в штаны наложили, подняв тревогу. Нет, поглядим пока.

– Ладно, – согласился Артюшин.

Вышедшие из Департамента боевики никак не проявляли себя, так и лежали вдоль мусорных куч. Прошло минут пять-десять. Наконец чеченцы все-таки решились на маневр, но пошли не к поликлинике, а одновременно, словно по команде, перепрыгнули за кучи, оказавшись у стены, и заняли оборону. Сверху падали горящие доски, сыпались искры, но они на это не обращали внимания.

– Ты чего-нибудь понимаешь? – спросил Артюшин у Шохина.

– Только то, что духи готовят какую-то подлянку. А вот какую? Но ничего, скоро все выяснится.

– Докладываем Беде?

– Да, пора!

Артюшин вышел в коридор и через минуту вернулся с сержантом Беденко.

– Ну, чего тут у вас, братья по несчастью?

– С чего это по несчастью? – возмутился Шохин.

– Да я так, к слову. Где духов просекли?

– Сначала перед кучами, затем они по команде метнулись к крылу. Заняли позиции обороны, вот только от кого, непонятно.

– Непонятно им… – пробурчал командир отделения. – Почему не доложили о духах сразу, когда они только вышли из дома?

– Хотели посмотреть и понять, что они замышляют, – ответил Шохин.

– А я что говорил делать при обнаружении противника? – повысил голос сержант.

– Ты чего орешь? – повернулся к нему Шохин. – Хочешь, чтобы тебя духи услышали? Докладывай взводному о выходе боевиков, пусть Лихолетов принимает решение, что делать.

Сержант молча удалился, но через несколько минут вернулся обратно.

– Капитан Соколенко связался с комбатом, тот приказал уничтожить духов.

– Вот это другое дело! Вопрос, сможем ли; они ведь за укрытием.

– Приказ – уничтожить, значит, надо уничтожить.

– Ты такой умный, Беда. Ну, покажи подчиненным пример, завали хотя бы одного духа.

– Шухер! – вскрикнул вдруг Артюшин. – Из подвала вывалила толпа духов, человек двадцать, и бегом побежала к воротам ограждения МВД.

– Так какого хрена не стреляешь? Огонь! – приказал сержант Беденко.

Выставив пулемет, Артюшин взглянул на Шохина:

– Я бью по толпе, ты – по тем, что укрылись за кучами.

– Давай!

– Я поддержу из соседней комнаты! – крикнул сержант Беденко, метнувшись на свою позицию, откуда хорошо просматривались и ворота МВД, и северное крыло здания ДГБ.

Артюшин дал очередь. Первые трое из группы бежавших к воротам рухнули на землю. Второй очередью рядовой скосил еще троих беглецов. Боевики, укрывшиеся за кучами строительного мусора, увидели, откуда стрелял пулемет, и открыли огонь по дому. Пули выбивали из стен пыль и крошку, куски сохранившейся штукатурки и с противным визгом уходили рикошетом в коридор.

– Надо менять позицию, Миша, отсюда духи не дадут нам стрелять, – повернулся Шохин к Артюшину.

– Надо. Ты не слышал, Беда вел огонь?

– Да вроде нет!

– Вот сучонок, спрятался!

– Тогда давай в его комнату.

– Давай!

Десантники перебежали в помещение, где должен был находиться сержант, но не застали его там.