Алиса нервничала. Я, пожалуй, тоже. Ли посадила нас рядом, и наши колени невольно соприкасались. Когда я с ней поздоровался, ее губы напряглись, но под столом наши пальцы сплелись в настоящем приветствии. Я вспомнил Алису с фотографии, сделанной на выпускном. В те времена она смеялась по малейшему поводу. Теперь она уже не та хохотушка и даже не улыбчивая женщина из библиотеки. Сегодня Алиса прежде всего дочь. Во время ужина она, заинтригованная, то и дело бросала взгляды на Дойла. Тот заметил ее интерес. Это вызвало краску смущения на щеках Алисы. Какая прелесть!

Я уже давненько не виделся с Ли, но, в отличие от Фрэнка, она оставалась все той же. Даже волосы зачесывала назад и стягивала их в длинный рыжий конский хвост. Должно быть, она их подкрашивает. Быть может, женщина немного располнела, на лице прибавилась пара морщин, но это была та же Ли, что и всегда: она без тени смущения во все глаза пялилась на покрытого татуировками мужчину, сидящего напротив.

– Делать тату было очень больно, – сказал Дойл. – У меня они повсюду. Хуже всего, когда колют иглой над костью, но боль быстро проходит, так что все не так уж плохо.

– Ой! – округлив губы, воскликнула Ли. – Я не хотела смотреть.

– Ничего. Трудно удержаться. Я знаю.

– А почему так много?

– Ну, это вроде хобби, которое перерастает в одержимость. – Голос Дойла дрогнул, когда он мотнул головой. – Вначале ты думаешь, что хватит одного щупальца, но потом выясняется, что щупальце выглядит гораздо красивее в окружении других, и, прежде чем ты успеваешь сообразить, что к чему, все твое тело уже покрыто щупальцами. Жаль, что у меня больше не осталось свободных участков на коже. Некоторые люди не любят свою кожу… Вы об этом раньше слыхали? – Он отправил пальцами в рот кусочек брокколи. – Я изменил свою кожу.

– Я тоже недовольна своей кожей, – призналась Ли. – Если я пять минут посижу на солнце, то подсыхаю, словно чипсы.

– Но парни любят веснушки на коже, – заметил Дойл.

Легкая улыбка коснулась губ Ли.

– Знаю.

Вскоре она уже смеялась и вела приятную беседу с покрытым татуировками Электрическим Парнем. Энола лишь время от времени вставляла фразу-другую. Алиса молчала, но то и дело поглаживала мою руку. Она ничего не рассказала родителям о наших отношениях. Я должен был бы испытывать облегчение, но как бы не так!

– Пелевский приходил? – спросил Фрэнк, отправляя в рот кусочек жаркого. – Он говорил, что зайдет.

Энола стрельнула глазами в мою сторону. Я положил вилку и нож на край тарелки.

– Да. Он все у меня осмотрел.

Алиса на меня взглянула.

– Этот строительный подрядчик – мой приятель, – сказал Фрэнк не то Алисе, не то мне. – Хороший малый. Перекрывал нам крышу в прошлом году. Что он сказал?

Произнести это было очень трудно, но медленно отлеплять бактерицидный пластырь от раны еще хуже, чем быстро его сорвать.

– Сто пятьдесят тысяч… для начала. Скорее всего, окончательная сумма составит двести пятьдесят тысяч.

Алиса напряглась.

На обоях, как раз за левым ухом Фрэнка, красовался голубой цветок. Разговаривая с хозяином дома, я смотрел на его лепестки.

– Сколько?

Я повторил цифру. Ли и Дойл умолкли.

– Это же не ремонт, это похлеще чертовой ипотеки будет!

– Знаю.

– У тебя таких денег просто нет.

– Я связался с Историческим обществом.

Здесь мне следовало бы попросить денег, но я не попросил. Не в присутствии Алисы, которая как раз убрала свою руку с моей руки.

Фрэнк глотнул воды, прожевал то, что было у него во рту, и уставился на свою тарелку.

– Мы не можем позволить, чтобы дом вот так взял и развалился.

Он резко хлопнул ладонями по краю стола, словно подчеркивая, что решение принято.

– Я дам тебе денег. Для начала хватит. Дай мне пару дней, чтобы их собрать.

– Фрэнк! – едва слышно произнесла Ли.

– Папа!

Я никогда прежде не слышал, чтобы голос Алисы был похож на шипение.

– Нельзя позволить, чтобы дом разрушился. Паулина и Дэн любили его.

Он хотел сохранить этот дом в память о моих родителях. Мне следовало отказаться от его денег, но не в том я был положении, чтобы так поступить.

– Я постепенно верну всю сумму.

Алиса, отодвигая свой стул, умудрилась красноречиво пнуть меня ногой. Мое колено, подскочив, ударилось о столешницу так, что расплескалось содержимое соусника.

– Пойду заварю кофе, – сказала Алиса и ушла в кухню.

Энола и Ли, понурившись, изучали свои салфетки.

– Может, ей нужна помощь? – сказал я.

Когда я шел в кухню, Дойл сказал Фрэнку:

– Это очень щедро, мужик. Вы замечательный человек.

Алиса, стоя у раковины, молола кофе в большой ручной кофемолке, сохранившейся в доме с давних времен. Сжатый кулак нервно и энергично делал круговые движения. Подсветка возле стола мягко освещала изящный изгиб ее руки, сжимающей рукоятку кофемолки. Если возможно молоть кофе с видом человека, который испытывает вселенскую скорбь, то именно так это и происходило. Спина Алисы ссутулилась. Движения создавали впечатление обдуманной, болезненной нарочитости. На желтой ткани ее блузки в области подмышек выступили пятна пота. На затылке волосы местами слиплись. Я знал, что ее пот имеет солоновато-сладкий привкус. Я хранил старые воспоминания о ней, тогда еще девчонке, в зеленой юбочке для игры в хоккей на траве, о веснушках на ногах там, где их не закрывали защитные щитки и гетры. Я хранил недавние воспоминания о ней, раскинувшейся на простынях в спальне, о ямочках на ее пояснице.

– Эй! Все в порядке?

– Ты мне ничего не говорил о подрядчике. Ты мне вообще ничего не рассказал. Ты поговорил с отцом, а не со мной, – не переставая крутить ручку кофемолки, сказала Алиса. – Ты собирался просить у него деньги?

– Нет, – ответил я, но, поняв, что вру, уточнил: – По крайней мере, до тех пор, пока не возникнет крайняя необходимость.

– У родителей денег немного. Я не хочу, чтобы ты брал у папы деньги.

– Знаю.

– Я не могу потребовать, чтобы отец не давал тебе денег, как не в состоянии отговорить его от какой-либо глупой выходки, но я прошу тебя не брать их.

– Извини.

– Ты вечно извиняешься.

Алиса отмеряла ложкой кофе грубого помола и высыпала его в мамину кофеварку.

– Я не думал, что он мне предложит.

Я положил руки на стол, ощутив его прохладу, и нагнулся к Алисе. Я пообещал со временем вернуть деньги, но эти обещания мало что стоят, учитывая сумму. Если Фрэнк оплатит все работы, я стану его вечным должником.