дала понять, что напрасно Голенищев ей не доверяет. Во-первых, она сделала так, что приставленные тайно смотреть за ней девушки быстро помешались и ничего толком не смогли рассказать Николаю Киприяновичу и молили его отменить поручение о слежке, пока они вовсе не сошли с ума! Одна даже уверяла, что заглядывала в замочную скважину к Джофранке и видела, как та голая танцует и смеётся с волосатым рыжим козлом! Другая сказала, что её начало сильно и неудержимо лихорадить. Всё остановилось только после того, как она честно созналась обо всём цыганке, и та прогнала её с глаз долой.

Потом Голенищев быстро понял, что Джофранка может приносить пользу. По самым щепетильным вопросам он стал обращаться к ней, и быстро убедился, что толку от неё намного больше, чем от исполнительной, но такой недалёкой и к тому же меркантильной Софи Жосефовны. Джофранка помогала решить многие проблемы, давала ему точные советы и, похоже, на самом деле умела если не предвидеть будущее, то хотя бы различать ямы и сети на пути. Однажды она строго настояла, чтобы он не брал в течение месяца никаких подношений. Позже Голенищев выяснил через близких ему людей, что за ним был установлен негласный контроль из самого губернского центра, любая промашка могла обойтись ему дорого, но старый служака не только в итоге вышел сухим, но и получил новую должность.

Стоит ли говорить, что после этого он стал оберегать Джофранку, как личный талисман. Никто из посетителей «Прядильного дома», кроме него, уже не имел к ней доступа. Цыганка жила не просто на полном, а на усиленном пенсионе, при этом не обременяя себя ничем. Но в общении с Голенищевым она по-прежнему могла позволить колкости, грубости, вплоть до того, что выставляла его без слов из своего будуара, словно была полноценной и независимой хозяйкой всего этого «благородного» заведения.

Вот и сейчас Голенищев не знал, что ждать от неё, и потому стоял, переминаясь с ноги на ногу, глядя, как на блестящую лаком ореховую столешницу ложатся карты:

— Ты сейчас, наверное, очень занята, Джофранка? Я тебе не помешал? Только скажи — и я сразу же уйду! — трудно было поверить, что эти тихие, заискивающие фразы произносит именно он.

Джофранка, всё также сидя и чуть помахивая ножкой, меняла карты в раскладе и молчала. После долгой тишины она наконец произнесла:

— Что-то происходит, не могу только понять… Кто же он — этот таинственный, великий король пик, тёмный лорд, что соблаговолил явиться в наш скучный, пропадающий мир…

— Ты о чём, прости?

— Он пришёл, и уже где-то рядом, вот здесь! — она указала на карты. — Но с какой целью? Зачем пришёл?

— Нет, ты не понимаешь, это я — Николай, я пришёл к тебе, Джофранка! Какой ещё такой тёмный лорд, о чём ты?

— Будет так нестерпимо жаль, если он проследует мимо, и не призовёт меня! — ответила она, но не Голенищеву, она по-прежнему размышляла сама с собой. — Рядом с ним дама треф, это, видимо, моя прабабушка. Да, — цыганка положила длинные, блестящие тёмно-синие ногти на обе карты, осторожно, даже с каким-то почтением погладила их. — Вижу, что они были знакомы в далёком прошлом. Её он призвал тогда, и она помогала, отдала ему жизнь. Верно, это было в эпоху царя Петра, когда чёрный герцог приходил в последний раз…

Голенищев покряхтел, настроение совсем упало. Не раз он видел, как его подопечная, если её с большой натяжкой можно было назвать так, говорила вещи запутанные, напоминающие бред. И вот теперь — так не к месту, когда ему нужно было расслабиться перед важным делом, снять напряжение, Джофранка погрузилась в этот свой сумрачный мир.

За окном поднялся ветер, и тут цыганка впервые подняла глаза на исправника. От этого взгляда захотелось укрыться, бежать, прятаться! И огоньки от свечей, отражённые в зеркале, ещё сильнее напомнили чьи-то злые, недовольные очи, что буравили его, как бы говоря: «Это кто ещё посмел тут находиться⁈» Осторожно взяв колоду, Джофранка принялась раскладывать карты ниже короля пик. Казалось, они искрились и оживали в её ладонях. Увидев расклад, цыганка изумилась, и чуть провела языком по ярко-красным губам. Это действие возбудило Голенищева, и он уже хотел подойти сзади и обхватить её плечи, когда услышал:

— Восемь пик — измена!

Он тут же отстранился. Перед ним возник ненавистный образ жены, и Голенищев опять представлял, как та подставляет под поцелуи щёки этому чёрному горбатому уродцу, и всё время говорит непристойности про него — мужа и благодетеля. Значит, окончательно и всё — правда! И он сжал кулаки, выругавшись.

— Семёрка крестей — известие из казённого дома! — продолжала тем временем молодая гадалка.

Ну, и тут всё в точку! Когда он лихо провернёт все ночные дела и вернётся под утро в полицейский участок, ему скажут, что младший Солнцев-Засекин доставлен, и что этот загадочный, непонятно откуда свалившийся на их головы тип в допотопных охотничьих одеяниях тоже изловлен и, как следовало по приказу, доставлен прямиком в распоряжение к Еремею Силуановичу. И тут верно, милая цыганка! Ты никогда не ошибаешься, и карты твои не врут!

— Да, и вот, вот, — не сразу добавила она, постучав ногтём по столешнице. — Шесть треф при пиках — смерть! И ещё шесть бубен с девяткой пик перед королём — снова она, смерть! — и Джофранка озадаченно посмотрела на Голенищева, покачав головой.

Что же с ней теперь делать, думал он… Это, видно, про его намерение покончить с женой, организовав всё ловко, с отводом подозрений. Получалось, что теперь у него появился ненужный свидетель, который будет всё знать! Неужели, как ни прискорбно это осознавать, но этой ночью придётся избавиться и от неё? Как жаль! Такая славная цыганочка, и вот… Может, всё-таки не стоит, ведь она никому ничего не скажет… Да и кто ей поверит? Что она приведёт в доказательство — жалкий расклад своих потёртых прабабкиных карт?

«Нет, что ты! Что ты! Нужно будет всенепременно положительно порешить и этот вопрос! — отчеканил спокойно, как всегда, по чиновничьи сухо голос в его сознании. — И не смей прятаться за подобными глупыми доводами! Сколько их таких цыганок — новую найдёшь, да ещё и получше, не такую ядовитую, бесноватую! Ты и сам не хуже понимаешь всю степень нависшей опасности!»

— Смерть, Николай! — произнесла та спокойно. — Карты