Все эти неподдельные восторги сестры, ее расспросы, ее сияющие глаза — она, кажется, рассмотрела наконец-то Морвина как следует. А я, если хорошенько вдуматься, ведь влезла без спроса в ее мечту. Если бы только я не взяла в руки зеркало, разбуженное ее заклинанием, не отправилась в другой мир вслед за любопытным Тушканом… хотя бы теперь надо признаться самой себе, что сделала это с тайным желанием встретиться снова со своим Незнакомцем… если бы… если бы…

Если бы не я, Морвин первой увидел бы другую сестру.

Это из-за меня все у них пошло наперекосяк.

Могу ли я быть счастлива, зная, что украла счастье у любимого человека?

На притихшую Академию пурпурной розы опустилась ночь. Ночь — темный плен, обнимающий душу мягкими крыльями. Ночь — когда кажется, что весь мир до утра исчез, и есть только ты во всей Вселенной, и она говорит с тобою беззвучно, самые тайные страхи и желания поднимает со дна. Ночь — когда наедине с собой так трудно обманывать и обманываться.

Бессонная ночь подсказала один-единственный, беспощадный в своей честности ответ.

Нет, не могу.

Поэтому лучше отступить в сторону сейчас — прежде, чем неизбежность предопределения столкнет их все равно, когда для меня уже будет слишком поздно. Хотя… кого я обманываю. Для меня слишком поздно уже. Все, что могу — это не дать этому безумию оставить слишком много шрамов на сердце.

Рассвет застал меня, лежащей неподвижно и глядящей в потолок распахнутыми глазами. Умиротворяющий щебет ранних пташек за приоткрытым окном звучал насмешкой.

— Джен, ты спишь?

— М-м-м… Эмма, который час? — сонный голос из-под одеяла на том краю комнаты.

— Единственный подходящий. Джен, у меня болит живот, а я обещала показать Академию нашему новому студенту. Можешь пойти вместо меня? Кстати, его зовут Морвин. Не забудь.

— Эм, ты с какого дуба рухнула? Вы же договорились. Значит, он будет ждать тебя.

— Ну, тогда… притворись мной. Наденешь мою форму, сделаешь прическу, чтоб скрыть длину волос… он ничего не заметит. В конце концов, у нас с тобой никогда не получалось как следует над кем-нибудь подшутить. Был слишком простой способ определить, кто есть кто. Впервые попался человек, у которого такого преимущества не будет. Должны же мы впервые в жизни воспользоваться тем, что близнецы! Сделай это для меня, Дженни. Сделаешь?

— Когда у тебя такой убийственно-серьезный голос? Естественно! Так и быть, уговорила. В конце концов, мне тоже охота посмотреть ему в глаза… и задать пару вопросиков. Где там твоя форма?

Замечательный вид открывается с крыши Академии пурпурной розы.

Было не так уж трудно найти сюда выход — здесь устроено все, почти как дома. Только цвет крыши другой, удивительный — насыщенно-фиолетовый, с тонкими лиловыми прожилками, как на листе. Она покатая, шершавая и пружинисто-мягкая. Нагретая солнцем, жарким не по-апрельски. На ней так приятно посидеть и, выплакавшись, посветлевшим взглядом следить за тем, как рассветные лучи золотят верхушки деревьев в парке.

Не помню такого теплого апреля.

Первая, нежная листва легкой дымкой окутала ветви. Запах влажной земли и клейких почек, запах новой жизни, запах нежности и чистоты. Деревья словно звенят в этой прозрачной тишине, полные свежими соками, что ринулись из разогретой земли в иссохшие за зиму тела.

И как-то расхотелось грустить и жалеть себя. Одиночества нет. Это клетка, которую я сама себе придумала. Я никогда не буду одинока, пока есть это сумасшедше красивое небо и деревья под моими ногами. И теплая крыша волшебного замка под моей… кхм-кхм.

С тихим хлопком прямо на колени мне материализовался Тушкан. Вопросительно пискнул, склонил ушастую голову, щекотнул кисточкой хвоста.

— Привет, трусишка! Что, стыдно стало? Явился составить компанию?

Жаль, что Замок пурпурной розы не похож тот, в котором я выросла. Он не такой бойкий и самостоятельный — у меня дома вечно что-то шумит, гремит и падает, сами собой открываются и закрываются окна и двери, шипастые плети роз иногда ведут себя как настоящие руки, и вообще полное ощущение, что у тебя есть настоящий друг, только каменный. А этот Замок роз… он какой-то притихший. То ли силенок еще маловато, потому что он только недавно вырос, то ли… грустит без своих настоящих хозяев.

А значит, не мне одной тут бывает одиноко.

Я протянула руку и почесала милашного зверя под подбородком. Он блаженно прищурил круглые глазищи… а потом перепуганно взвизгнул и пропал.

Мои плечи и спина инстинктивно напряглись, но я не стала оборачиваться. Неужели зря ушла ото всех подальше, чтоб пострадать в уединении? Должно быть, Джен явилась поделиться впечатлениями. Только она знает о моей давней привычке сбегать на крышу, когда тоска особенно сильно принимается грызть изнутри. Мама рассказывала как-то с мечтательным видом, что у них с папой первое свидание прошло на крыше Замка ледяной розы. Она и подумать не могла, что ее паинька-дочка, со всех сторон обложенная ватой, возьмет идею на вооружение и тоже примется покорять вершины. Джен никогда никому не выдавала эту мою тайную отдушину.

Меня накрыла большая тень.

— Твоя сестра сказала, я прошел проверку. Это ты придумала?

Морвин уселся рядом, плечом к плечу. Вытянул длинные ноги.

В форме Джен с белым воротником, которую она заставила меня надеть, чтобы я не вздумала прогулять занятия, тоже были короткие рукава. Прохладный утренний ветерок здесь, на крыше, выстудил голые предплечья до мурашек, поэтому прикосновение теплой кожи рук Морвина пустило по телу волну согревающей дрожи. Кажется, он еще не ходил к нашей кастелянше за формой. Как же хорошо.

Я украдкой вытерла ресницы, чтоб он не заметил, что плакала.

— Какую еще проверку?

Морвин усмехнулся.

— Я спросил, где Эмма, прежде, чем твоя сестра открыла рот. Она разулыбалась, и сказала, что проверка пройдена. Даже была так любезна, что объяснила мне, где ты, собственно есть. Заявила примерно следующее: «Эмма притворяется, что у нее болит живот, но в комнате ты ее не найдешь. Так что лучше туда не ходи, тем более половина женской башни еще спит. Отправляйся прямиком на крышу, она обычно там прячется, когда ей грустно».

— Я ее убью… — пробурчала я в сторону, пряча улыбку. — Так как же ты догадался?

— Все просто — она не ты. — Его левая рука переместилась невзначай, и теперь он опирался на крышу позади моей спины так, что почти обнимал меня. — У вас… абсолютно разные глаза. Твоя сестра смотрит уверенно, совершенно убежденная в своей красоте, везении… в том, что она в безопасности, потому что любима. А вот ты… у тебя взгляд почему-то всегда ранимый. Беззащитный. Никогда не видел такого взгляда. Наши женщины — воительницы наравне с мужчинами. Для них оскорбительно быть слабее. Для них оскорбительно просить о помощи. А ты… твои глаза постоянно беззвучно меня о ней просят, и мне все труднее держаться в стороне.