он понял, что артефакт изменил своё «отношение» к происходящему. И куда только подевалось приятное живительное тепло?.. Удерживать эту ледышку становилось всё труднее, а что делать, как использовать заключённую в камне магическую силу, мальчишка не знал.

Паника на несколько мгновений захватила всё его существо. Чёрные тени-демоны потянулись своими руками, лапами, когтями и пастями к нему. И, казалось, сейчас, когда они коснутся хотя бы края одежды противника, Чезаре умрёт или, что ещё хуже, навсегда потеряет душу, слившись с миллионами вот таких же призраков.

— Держись… — шёпот донёсся из-за плеча.

Юноша хотел обернуться, но холод Рубина захватил уже всё тело, оно занемело и не слушалось.

— Не отвергай силу Рубина. Этот человек, — слово прозвучало слегка презрительно, — не соперник тебе. Почувствуй Рубин, позволь ему слиться с тобой. Он всё сделает сам, только разреши ему использовать мощь твоей Крови. — Чем больше говорил неведомый помощник, тем большая уверенность наполняла душу Чезаре. И только при последних словах он узнал говорившего — это снова был тот правитель, который ранее, в храме, просил о помощи и освобождении.

«Слиться со мной? Как?! И вообще, я не хочу!» — внутри поднялась волна паники. Юноша боялся даже пытаться сознательно использовать нежданно-негаданно свалившуюся в руки силу.

— Или ты, или он, — снова шепнул голос-подсказчик, но на этот раз более жёстко и настойчиво. — Не позволяй этому ничтожеству, предавшему твоих предков, одержать верх!

— Моих предков? — поражённо шевельнул губами Чезаре.

— Действуй же! — и словно подтолкнула вперёд чья-то рука.

А юноша уже и сам ощутил прилив ярости по отношению к архивариусу. «Ты давно мёртв! Тебя нет, а ты продолжаешь мешать живым! Ты знаешь всё, что мне нужно, но молчишь. Да будь ты проклят, нечисть!!! Я сильнее тебя! И ты меня боишься!» Нельзя сказать, что Чезаре был абсолютно уверен в правильности своих мыслей, но старался думать, что прав. Иначе не победить.

И мальчишка, чувствуя бесшабашную храбрость, которая обычно всегда охватывала его в горячке боя или в других случаях, когда приходилось проходить по самой грани между жизнью и смертью, гордо вскинул подбородок и улыбнулся. Открытой и дерзкой улыбкой, какая всегда очень раздражала всех его противников. Особенно Марко, помнится, бесился в своё время. Рубин начал постепенно теплеть.

— Не смей сопротивляться Древней Крови! — повторил он как мог повелительно. Встретился взглядом с помолодевшим призраком. Артефакт полыхнул огнём, обжигая кожу, причиняя боль, но одновременно наполняя энергией. Словно живой огонь пробежал по всем сосудам, закипела кровь и налились силой мышцы, стали лучше видеть глаза… Красноватая пелена постепенно рассеивалась, мелкие её остатки продолжали клубиться только около призрака. Дымные чудовищные фигуры исчезали, противно подвывая.

Архивариус вздрогнул, сделал несколько судорожных жестов руками, будто пытаясь удержать тающих союзников, а потом чуть склонил голову. Слова выкатывались из его губ медленно и словно против воли:

— Простите… повелитель… Я… забылся…

— Я ж тебе говорил, Комольцев, что парень сам справится. Глядишь, он и нас через пару деньков вот так же строить начнёт. Повелитель… — Арман говорил тихо, чтобы Чезаре не услышал и не оскорбился от иронии, звучавшей в словах наёмника.

Но слух, который, как и все прочие чувства, обострённый действием артефакта, не подвёл мальчишку.

— Я не выбирал эту участь, — с горечью сказал он. — И мне было бы проще без всех этих наследственных способностей.

Чезаре ляпнул о наследственности скорее наугад, вспомнив слова призрачного древнего правителя о предках, но фраза возымела неожиданное действие на архивариуса. Он взглянул на мальчишку уже уважительней, ни следа былого презрения и иронии не осталось, и, улыбнувшись уголком рта, произнёс:

— Да, это не Алисанда слепа, а я. В тебе действительно течёт кровь Вилренга. Ты даже говоришь так же, как он. И так же не хочешь власти, но вынужден её принять.

— Так-так-так, — протянул Арман. — Уважаемый… э-э-э… призрак, не имею чести знать вашего имени, не соизволите ли начать сначала и подробно?

Архивариус перевёл взгляд на француза. Только сейчас Лерою и Владу бросилось в глаза, что нежить выглядит немного по-другому, чем прежде. Как будто моложе и более материально. Словно сходства с человеком добавилось. Призрак сделал шаг от стеллажа, на который опирался, выходя на середину прохода. С каждым движением его внешность неуловимо менялась — и вот в двух метрах от схватившихся за оружие мужчин стоит молодой человек с густыми каштановыми волосами, облачённый в красный элегантный камзол с отделкой из золотого шнура, извивы которого складывались в причудливый орнамент. Тонкие бледные пальцы поправили воротник.

— Благодарю, повелитель, за то, что отдали мне частичку вашей силы, — архивариус улыбнулся уголком рта. — Предупреждая ваш вопрос, скажу, что это Рубин позволил мне принять свой истинный вид… точнее, тот, который был истинным тогда, триста лет назад. Так вы… — он обвёл рукой троицу, — вы все… хотите отыскать причины нынешнего положения вещей? Понимаю, почему Алисанда сама не стала откровенничать. Что ж, мне, в отличие от Верховной, нечего скрывать. Но здесь нам будет неудобно разговаривать, пойдёмте ко мне. В мой… кабинет.

Молодой человек вопросительно приподнял бровь, будто испрашивая разрешения у Чезаре, но направился мимо, к очередному повороту между стеллажами, не дождавшись утвердительного кивка потомка верволковых королей.

Переглянувшись, искатели истины последовали за призраком. «Кабинет» располагался в углу зала, отгороженный резными деревянными стенками, достигающими по высоте плеча. Архивариус замер на пороге импровизированной комнаты, загораживая собой интерьер. Из его груди вырвался тяжёлый вздох:

— Давно я здесь не был…

— А где же ты был? — удивлённо спросил Влад, пытаясь угадать, чем занимался архивариус все прошедшие три сотни лет.

В ответ донёсся уже привычный сухой смешок, призрак покосился на живых через плечо хитрым издевающимся глазом:

— Вы же хотели по порядку. Не надо тогда задавать вопросы из середины. — И шагнул внутрь своей «резиденции».

Так называемый кабинет на самом деле представлял из себя укромный тесненький уголок, в котором едва умещались бюро, заваленное бумагами и книгами, и узенькая скамеечка, тоже погребённая под пыльной макулатурой. Вся обстановка никак не соответствовала внешнему облику архивариуса. Казалось весьма странным, что молодой (в те годы) человек посвятил свою жизнь собиранию и классификации старых документов, заключил себя в этих невесёлых стенах, среди полутёмных закоулков между стеллажами. Слишком… жизнерадостным выглядел хранитель архива сейчас, как ни парадоксально это звучит.

Хозяин «кабинета» небрежно смахнул папки со скамьи, освобождая место для гостей. А сам облокотился на бюро, машинально, будто думая совсем о другом, перевернул несколько страниц большой книги, которая лежала сверху всего остального нагромождения бумаг. Он не спешил начинать разговор.

«Такое впечатление, что, несмотря на все