– Для тебя это смерти подобно.

– Я неплохо сражаюсь.

– Какая разница, как ты сражаешься. Во-первых, перед Синеглазкой не устоишь и нескольких секунд. Только главное не в этом.

– А в чем? – шепнул юноша.

– Отвечу, если прежде ответишь мне. Смог бы ты полюбить Любаву?

– Смог бы! – честно признался Владимир. – Да я уже влюблен в тебя. Сколько видел девушек в нашем мире, но подобной красоты не встречал.

– Не знаю, каков он, ваш мир? – задумчиво произнесла Любава. – Наш – суров сверх меры. Живем в землянках или в таких вот маленьких хижинах. Утром – тренировки, потом лекции, где нам объясняют, что все народы против нас, потому что только мы вознесли женщину на должный пьедестал. И снова тренировки – по конкретному ведению боя: нас учат, как безжалостнее убивать врагов, чтобы в сердца остальных вселился ужас.

Мы едим яблоки, которые помогают нам стать моложе, красивее. Только для кого нам блистать красотой? Вот мы и говорим друг другу бессмысленные комплименты. Женщина-воин, лишенная любви и ласки, уже не женщина.

– Я давно хотел спросить…

– Тсс! Еще тише.

– …Как вы размножаетесь?

– Раньше мы совершали набеги на селения, отлавливали красивых самцов, затем убивали их за ненадобностью. Потом добывать самцов становилось тяжелее: против нас ополчились целые государства. В боях мы теряли лучших дочерей. А какой трагедией было рождение мальчика! Приходилось сбрасывать его в пропасть…

Владимир вздрогнул: «Так поступают те, у кого на первом месте материнский инстинкт?!»

– …Еще мать Синеглазки дружила с обществом Белых Магов, уверяющих, что только они обладают таинственными знаниями древности. Она умоляла их помочь в сложившейся ситуации. И те пошли навстречу: подарили аппарат, вырабатывающий мужскую сперму. Теперь самцы для воспроизводства нам больше не требовались, и производить мы стали исключительно девочек.

Потом мы получили от Магов еще один усовершенствованный подарок: амазонка больше не беременеет. У нас есть центры, где в специальных капсулах производят на свет малышек. В детали производства я не вникала, но все они рождаются красивенькими, здоровенькими и послушненькими.

– Чудеса! – разинул рот царевич. – Только зачем это нужно?

– Синеглазка говорит, что беременность женщины притупляет в ней ощущение воина…

Вот из этого мира я и хочу сбежать. Бежим вместе? Я приведу двух рысаков, одним из которых будет твой Буран. Если все сделаем правильно, то уже через несколько часов окажемся на границе. Главное – добраться до моста. Сестры его переходят только при исключительных обстоятельствах.

Ты не можешь не принять мое предложение. Знаешь, почему тебя хотят переодеть женщиной и выставить на бой с Синеглазкой? Если выяснится, что царица сражалась с мужчиной – с низшим существом, ее ждет позор, от какого не отмоешься.

– А зачем это твоей сестре?

– Есть группа женщин, которые хотят убрать Синеглазку и посадить на трон ее конкурентку. Златовласка среди них.

Владимир не представлял, насколько можно верить Любаве. Но, она права, иного выхода у него нет. Однако оставалась еще одна проблема…

– Не могу я с тобой бежать сегодня. Я внук царя, Любава, а дедушка очень болен. Ему необходимы молодильные яблоки.

– Хорошо, специально для тебя добуду несколько штук… Не волнуйся, этого хватит надолго.

– Еще хотел спросить тебя про живую воду. Говорят, она открывает человеку глаза на истину?! Но если вы ее пьете, почему для вас она закрыта?

– Сначала истину надо постичь. Для того человеку и дана свобода воли.

– А живая вода?..

– Она только помогает тебе утвердить в жизни то, что ты сам считаешь истиной. Твой конкретный помощник в делах, не более.

– То есть она может попасть и к тиранам, и к преступникам, и тогда ее действие для людей губительно?

– Вот ты и ответил… Ладно, будет тебе живая вода. Надеюсь, ты ее используешь для благого.

Завтра делай все, что потребует Златовласка. Вечером не смыкай глаз…

И Любава бесшумно удалилась.

Владимир не подвел. Он показал свое мастерство бойца и безропотно позволил переодевать себя в женскую одежду. День сменил вечер, за ним пожаловала ночь. Ему оставалось ждать…

Время давно отстучало положенные сроки, а от Любавы – ни слуху ни духу. Вновь возникли подозрения, что его провели, как мальчишку. «Да я и есть мальчишка!»

Когда надежда умерла окончательно, в проеме хижины возникла Любава:

– Извини, задержалась. Ждала, когда подействует снотворное, которое я подсыпала в бокал сестры и ее сподвижниц. Едем!

– А яблоки?

– Тебе нужны они или я?

– Лично мне – ты. А вот деду не помешало бы сбросить с десяток или более годков.

– Все у меня, – улыбнулась Любава. – В путь!

Ночь окружала их удивительно спокойной тишиной, однако Любава несколько раз придерживала своего рысака, прислушивалась, затем снова задавала такой темп, что Владимир еле поспевал за ней.

Внезапно девушка остановилась и огляделась:

– Все слишком гладко. И это мне не нравится.

Владимир не стал ничего уточнять. Она знает лучше.

– Видишь, где заканчивается лес? Там – пропасть и мост через нее.

И вновь сумасшедшая гонка в темноте. Спасение рядом! Однако у самой опушки леса их… поджидал женский отряд во главе с Златовлаской.

– Хотела меня провести, сестра? Только я хитрее. Я сразу почувствовала неладное, поэтому никто не пил твоего вина. Пропасть рядом. Если мы вас сейчас туда сбросим, никто и никогда не обнаружит трупов двух сумасшедших влюбленных.

Владимир схватился за рукоять меча, готовый до конца стоять за свою возлюбленную. Златовласка лишь рассмеялась:

– Не смеши. Может, у себя в царстве ты и впрямь лучший боец. Но здесь – никто. Любая из нас не оставит от тебя мокрого места.

– Стой, Владимир! – сказала Любава. – Дай мне поговорить с сестрой с глазу на глаз.

– Я не веду бесед с предателями.

– Сделай для меня исключение. Мы родились еще в то время, когда нас вынашивала одна мать.

– Хорошо, – после некоторых раздумий согласилась Златовласка. – Потолкуем. Девочки, а вы пока следите за беглецом.

Сестры отъехали на некоторое расстояние. Златовласка ехидно поинтересовалась:

– Надеешься на снисхождение?

– Почему ты такая жестокая?

– А какой мне быть по отношению к предателю? Пыталась помочь бежать чужаку, который потом раструбит о нас на всех перекрестках.