В глазах Гера чуть ли не фейверки засверкали! Даже хвост с шариком, который я даже не успела увидеть в реальном размере, радостно вытянулся вверх, и тут же, под тяжестью шарика, забавно загнулся назад!

— Значит вы с мужем самые сильные в мире демонов? — задумчиво рассуждаю вслух, тиская пёселя. — Почему так удивлённо смотришь? Разве ты не слышал мой разговор с Люцием?

Гер мотает головой.

— Кстати, это ведь ты меня туда перенёс?

Гер снова отрицает.

— А кто тогда? Этот вопрос мне сначала Люций задал, а потом и муж. Вроде, кроме как тебе, больше и некому. Люциф…ан, — запнулась я, — точно не может переносить других? Ведь, нет? — Гер кивком подтверждает, что нет. — А кто тогда может? Повелитель, точно не переносил.

— В глазах Гера я увидела беспокойство. Да и самой вдруг неспокойно стало. Кто же тот, о ком не знают даже Гер с Повелителем?

Кстати, о Повелителе…

— Знаешь, я опять не успела спросить имя мужа. Вот муж есть, а имени его не знаю. Такое вообще нормально?!

Гер смешливо фыркает.

— Вот и я думаю, что нет. Может, ты можешь как-нибудь, хоть носом на песке, его имя написать?

Гер смотрит в мои глаза.

— Не можешь, да, — грустно вздыхаю, — не потому, что писать не умеешь, а потому, что он сам должен сказать.

Удивлённо кивает.

— Кажется, я научилась тебя без слов понимать! Это же здорово, правда! — притягиваю Гера ещё ближе к себе и обнимаю так, что он начинает откашливаться.

— Почему эта смердящая псина на твоей кровати?! — зайдя и с ненавистью глядя на Гериона, спрашивает Астин.

— Не смей так его называть! — отвечаю с несвойственной мне воинственностью.

— А как мне его называть, после того, что он с тобой сделал?!

— А что он сделал? Просвети? Кроме того, что спас, прикрыв собой?

— Что ты говоришь? Спас?! — Астин выглядит удивлённым. — Что там внизу произошло?

— Лучше ты объясни мне, с каких пор ты мой муж? — игнорирую вопросы, на которые всё равно не смогу ответить.

— С тех самых, с которых нахожу тебя на полу, рядом с бездыханным телом пса! Мне было не до него, и я временно вынес его на улицу под навес. А он вдруг восстал и прошмыгнул в дверь вместе с приглашённым мной врачом!

— Как ты вообще в мой дом попал?

— Тебя это сейчас волнует? Ты хоть понимаешь, что с твоим псом что-то неладное? Знаешь, что он опасен?

— Астин, — ну что тут скажешь, когда за тебя так волнуются? — по твоим намёкам с вашей самой первой встречи, я поняла, что ты знаешь о Гере больше меня. Но если начистоту, то о тебе я знаю гораздо меньше, чем о нём. И мне остаётся только догадываться, как ты проник в закрытый чужой дом. Ключиков под ковриками как в фильмах я не оставляю.

— Света, ты себя слышишь? Ты в опасности, пойми наконец! — возмущается Астин, грубо и с брезгливостью стаскивая Гера с кровати. Тот даже сопротивляться не стал. Скорее решил, что моя кровать не место для борьбы. — От вида вернувшегося пса у меня волосы дыбом встали! Кстати, о волосах… Ты их перекрасила или это нечто другое? — последнее предложение он произносит с опаской.

— Волосы?! — растерянно прикасаюсь к ним рукой, а потом подрываюсь, и, чуть ли не запутавшись в одеяле, спрыгиваю, устремляясь к зеркалу.

Только о рёбрах-то я совершенно забыла, поэтому острая боль заставляет меня присесть.

— Света! — вскрикивает Астин.

Гер и Астин подбегают одновременно. Оба с беспокойством в глазах.

Гер так и вовсе бросил на Астина укоризненный взгляд, на что второй задрал подбородок. Эти двое совершенно друг друга не понимают.

— Света, зачем прыгаешь как Альпийская коза?

— Спасибо за сравнение. — шиплю, пытаясь безболезненно распрямиться, опираясь на плечо сидящего возле меня Астина.

— Так что с волосами? Помоги доползти до зеркала.

— Зря я сгоряча об этом заговорил. — признаёт Астин, уже придерживая меня за плечи и провожая к ростовому зеркалу в моём платяном шкафу.

Наверное, я должна чувствовать большую слабость. Однако, если не считать боль в боку, на ногах стою твёрдо. Так что освободившись от рук Астина расправляю плечи напротив зеркала.

Сначала даже не узнаю себя. Изменились не только волосы, но и глаза. Они стали кристально-серыми, с лёгкой голубизной в глубине вкраплений. Смотрятся, будто искорки…

В общем, то, что я увидела, мне больше понравилось, чем шокировало. Мне определённо шло это изменение. Даже тон лица казался идеально ровным, а кожа, смотрелась как никогда бархатной и нежной.

Может быть, меня должны были испугать подобные изменения: эти белые, с еле заметным серебряным отливом волосы, глаза…

Однако, что-то внутри меня, находило это правильным.

Так и должно быть.

Это ведь не оттенок седых волос. Они полны жизненной энергии и выглядят более здоровыми, чем за всю мою жизнь!

— Света, ты в порядке? — сзади, через зеркало, стоит и смотрит на меня Астин.

— Как видишь! Как думаешь, стоит сделать стрижку или ограничиться сменой цвета волос?

— У тебя и цвет глаз изменился. — игнорирует мою попытку перевести тему.

— Допустим, ты меня просто без линз застал. А так я люблю изменять цвет глаз. Да какая женщина не любит менять свой образ?

— Допустим. Также, допустим, что этот пёс рядом с тобой, опасная затея. Признайся, из-за него с тобой что-то произошло?

— Значит, не веришь моим словам? Неужели ты действительно думаешь, что Герион так может поступить? Он никогда мне не навредит.

— Это не просто пёс.

— Согласна. Он не просто пёс. Он мой самый близкий друг. Тем более, если бы он мне навредил, отчего бы ему лежать без сознания рядом со мной? — разворачиваюсь и пристально, с укором, смотрю в глаза Астина.

— Извини. Наверное, я перегнул, — сдаётся, — но держать такую большую собаку в доме не лучшая идея. — Всё-таки не сдаётся…

— Наоборот. Ты ошибаешься. Он самый лучший и надёжный защитник. Правда, Герион? — Ради такого Герион даже кивнул.

— Видишь, он очень умный.

— С этим я согласен. Эта псина поумнее нас, вместе взятых, будет.

Не без боя отправив Астина домой, я наконец осталась один на один с Герионом.

Пёсель всё это время был явно недоволен присутствию в доме с подозрением посматривающего на него постороннего.

Астин стоял на своём, и как мне кажется, был намерен остаться на ПМЖ, под предлогом моего состояния.

За последние годы я уже отвыкла от заботы, и такое тесное общение, проявление доброты, да и повышенное внимание к моей персоне, воспринимается как дикость. Разумеется, я понимаю, что