Поездка, в которую они отправились, воспринималась Адой не как криминальная операция, а как авантюрное приключение. Ей нужно было развеется. Мысли о Владе и его нелепой смерти, накатывали с неизбежностью морских волн. Сердце начинало вибрировать, слезы невольно лились из глаз, становилось трудно дышать. Ведь это первый мужчина, которого она полюбила. Ради которого согласилась бы на любое насилие над собственным организмом, лишь бы сделаться женщиной, доступной ему. А судьба так жестоко обломала её. Еще одна мысль, мучившая Аду, воспринималась ею, как оправдание — если человеку суждено умереть, исправить это невозможно. Ведь она сделала всё, чтобы он остался жив,… а что толку?

Лидос не донимала Аду расспросами. Внимательно смотрела на дорогу и старалась держать скорость не менее сто сорока. Поэтому к вечеру они подъехали к двухэтажному срубу, прячущемуся за высоким забором на берегу реки Сухоны.

Лидос вылезла из внедорожника, постучала в калитку. Мелкий дождь струйками сбегал по её кожаному пальто. После продолжительного молчания, в калитке открылось оконце для почты.

— Какого чёрта? — раздалось оттуда.

— Вашу мать беспокоит отсутствие денег? — спросила Лидос.

— Калитка со скрипом отворилась. За ней стоял высокий худой старик с большими торчащими ушами и огромным носом.

— Мы от Командора, — представилась Лидос.

Мужчина испытывающе поглядел по сторонам, оценил машину:

— Загони во двор, нечего отсвечивать.

Глава сто пятьдесят седьмая

Валерий Иванов оказался мужиком немногословным, долго кашляющим, с вороватым шмонающим взглядом. Он провел «барышень» в дом. В нём было по-крестьянски просто и основательно. Больше всего поражали старинные иконы в серебряных окладах. Создавалось впечатление, что ограблена не одна церковь. Топилась русская печь, а у другой стены стоял домашний кинотеатр, со всеми суперсовременными прибамбасами.

— Хозяйки у меня нет, так что потчевать не с руки, — сразу заявил он.

— Мы прихватили с собой из Москвы, — Лидос принялась выкладывать на стол продукты: литровую бутылку водки, копченую курицу, овощи, всякие деликатесы в вакуумной упаковке.

— В честь чего такое?

— Помянем Олега Ивановича…

— Представился, что ли?

Лидос подняла глаза в потолок. Иванов встал, подошел к иконам, принялся истово креститься и бубнить слова молитвы. Ада с испугом смотрела на него. Он почему-то с первой минуты поселил в ней какой-то мистический ужас. Впрочем, Лидос взяла знакомство в свои руки, так что Аде оставалось лишь кивать в знак согласия.

— А вы, стало быть… — обратился он к Лидос после исполнения ритуала.

— Это Ада, его законная жена, а я Лидия Константиновна, душеприказчица.

— Значит, деньги привезли? — метнул взгляд Иванов.

Сначала хотим выяснить каковы ваши договоренности с Олегом Ивановичем.

— Он не сказал?

— Не успел, — Лидос обратилась к Аде, — чего стоишь, накрывай на стол.

— С чего ж такие добрые? — Иванов сел на лавку, взял в руки бутылку, прищурился и стал изучать этикетку.

— Командор просто так деньгами не сорил. Раз помогал, значит, считал нужным. Если, действительно стоит того, мы не против продолжить…

— А откуда мне знать, что он того, в ящик загремел?

Лидос достала диск, протянула Иванову.

— Тут запись передачи «ЧП». Посмотрите сами.

Иванов вставил диск. На экране телевизора пошла заставка известной телепередачи. Потом репортаж о смерти Командора. Мелькали фотографии из его преступной жизни. Среди них — лагерные. На одной он оказался запечатлен рядом с Ивановым. Только тот был гораздо моложе, но нос и уши подтверждали сходство.

Досмотрев передачу, Иванов молча открыл бутылку, налил полстакана водки, выпил, закусил соленым огурцом, придвинутым ему Адой, крякнул и со вздохом произнес:

— Душевный был, человек, царство ему небесное. Помогал,… а почему, кто его знает…

— Ой, Иванов, не лепите горбатого, — вдруг резко обозначилась Лидос. — Он платил за то, что вы хранили его секрет. Он умер, теперь нам есть о чём поговорить.

— Никаких таких его секретов я не знаю. Деньги присылал регулярно. Дом помог отстроить. Требовал только, чтобы я отсюда ни ногой. Даже на курорт не позволял съездить.

— Почему?

— Если бы я задал ему этот вопрос, он был бы последним.

— Что ж, у каждого свои причуды. Выпьем, за упокой его души! — Лидос налила водку в стакан Иванова, потом себе и Аде.

— Я водку не пью! — ужаснулась та.

— Пей!

Пришлось подчиниться.

Глава сто пятьдесят восьмая

Юлий Юрьевич отправился на охоту вместе с Лёней. Не потому, что захотелось пострелять, нужно было в приватной обстановке напомнить о гонораре, обещанном за устранение Валюхина. Когда после унылого шатания по болотам, закончившегося убийством двух зазевавшихся уток, они сели возле костра, он решил, что пришло время.

— Лёня, ну чего там с деньгами-то…

— Какими деньгами?

— Вопрос с Владом мы решили…

— Причём тут вы? Решил его байкер.

— А причем тут байкер?

— А притом, что несчастный случай! Дурак на дороге, надежней любого киллера.

— Погоди, если бы не наша девчонка, ничего бы не получилось, — Юлий Юрьевич пытался держать себя в руках, — мы столько потратили на подготовку…

Лёня глотнул из фляги виски, посмотрел на него грустными глазами:

— Хочешь представить несчастный случай, как заказное убийство?

— Ты же именно этого хотел!

— Юля, руку провидения, я там прослеживаю, а твою, извини, нет.

— Но как же так? мы его познакомили с Адой, заманили в крымские горы, она, благодаря своим сверхспособностям, устроила это ДТП, а ты отказываешься платить?

— Послушай, Юля, если моя фамилия Айсберг, это не значит, что я должен платить за Титаник. Собираешься со мной работать дальше, забудь об этом. Проехали. Премию получишь, не вопрос…в размере оклада… — и снова приложился к фляжке.

От возмущения Юлий Юрьевич чуть не выбил её из его рук.

— Ты меня кидаешь? После всего, что я для тебя сделал? Так не бывает,… мы договорились о двух миллионах, и я их честно заработал!

Лёня поморщился:

— И это ты называешь честно? Тогда у меня два выхода — либо заплатить, либо расстаться с тобой навсегда. Проще, второе. Поэтому, пошел вон отсюда!

— Лёня?! — Юлий Юрьевич вскочил, как ошпаренный.

— Вали со своей долбанной Лидос, чтобы больше вас не видел.

— Лёня, ты пожалеешь об этом!

— О двух лимонах я пожалел бы намного сильнее.

После этих слов, он завинтил крышку на фляжке, встал, плюнул в пламя костра и медленно направился к охотничьему домику.