Пасмурное утро не предвещало ничего хорошего. Страшное ощущение одиночества, накрыло её непроницаемым колпаком. Куда идти? И что будет дальше? Где Лидос? Почему её обвиняют в смерти графа? В ответ на эти вопросы из глаз полились слёзы.

Из припаркованного рядом автомобиля кто-то посигналил. Ада отреагировала на звук. Из салона крикнули по-русски:

— Иди сюда!

Она с опаской подошла к машине. Заглянула в салон. За рулём сидел Юлий Юрьевич.

— Вы? — обалдела она.

— Я. Садись.

Ада поспешно уселась рядом.

— Что происходит?

— Отъедем и расскажу.

Оказалось, что всё очень плохо. Вчера вечером во время наркотической оргии умер граф де Бросс. Аду, пребывавшую в полной невменяемости от употребления кокаина, отправили в полицейский участок. Родственники графа утверждают, что он никогда не употреблял наркотики, и что русская проститутка сознательно убила его. Теперь Аде грозит длительный тюремный срок…

А где Лидия Константиновна? — еле выдавила из себя Ада.

— Понятия не имею, — пожал плечами Юлий Юрьевич.

— А вы?

— Я внёс залог в сумме сто тысяч евро. Поэтому тебя отпустили.

— Вы? Почему?

— А ты хочешь сгнить во французской тюрьме?

Этот вопрос окончательно прибил Аду. Она осознала всю чудовищность положения, в которое попала.

— Что же делать? — растерянность на её лице грозила перейти в истерику.

Юлий Юрьевич решил до этого не доводить. Строго приказал:

— Дай паспорт.

Ада с готовностью протянула. Он остановил машину прямо возле урны. Взял документ. Полистал. Произнес вслух:

— Ада Нелидова. Гражданство Россия.

Потом двумя руками разорвал его. Смял листки. Страничку с фотографией поджег пламенем зажигалки и бросил все это в урну.

— Что вы делаете! — воскликнула Ада.

— Больше никакой Ады Нелидовой не существует…

— Как?

— Так. Она будет объявлена в международный розыск. Но это проблемы французской полиции и российских пограничников. Ты теперь — никто.

Ада с ужасом посмотрела на дым, поднимавшийся из урны.

— А что же со мной?

— Получишь другое имя и другую жизнь, — как можно дружелюбней улыбнулся Юлий Юрьевич.

— Но я не хочу!

— Забудь это слово, — сказал Юлий Юрьевич и нажал на педаль газа.

Конец первой книги