бы не узнала, если бы осталась со своим английским и литературоведением, на которые у меня тоже ушли годы (английский язык я очень серьезно учила с 12 лет (См. мое эссе: «Мой английский») — это бесконечные листания тяжелых словарей — все новые слова выписывала в разных контекстных вариантах!). Это серьёзная глубинная грамматика! Это многоликая лексикология! Это тонкая стилистка! Всему этому (и много чему ещё!) я посвятила более 35 лет (а психологии на сегодня — потому что я все время в потоке — это видно во всех моих эссе этой книги — тоже 35 лет!). Кто-нибудь саркастически бросит: нормально — всё стала изучать сразу с пелёнок! Если бы было такое возможно, то — с удовольствием! А, если серьёзно, то просто с 1985 по 1997 — английский и психология изучались мною одновременно (но после 1998 года (когда перестали существовать кусы) английский отошел на второй план (осталось только постоянное чтение книг для души).

Мои взаимоотношения со студентами и аспирантами были очень теплыми (хотя бы ради этого можно в жизни было напрягаться и жертвовать многим!). Говорю это не для какой-то дешевой популярности! Мне и так в моей жизни никто не собирался с самого начала, улыбаясь, бежать навстречу. Но один очень любопытный эпизод произошел в конце 90-х. Нас всех созвали на какое-то мероприятие вместе со студентами мехфака в большую аудиторию на третьем этаже. В президиуме уже сидели преподаватели, а я, как всегда, решила сесть вместе со студентами на «амфитеатрах». Проходя мимо, вдруг услышала свое имя (это один почтенный доцент приглашал сесть рядом). Я улыбнулась и вежливо отказалась, пояснив: «Не люблю сидеть в президиуме». И вдруг он ехидно так говорит: «Ну, конечно, если Вы занимаете первое место у студентов как самый лучший преподаватель — значит, теперь нас можно игнорировать!?». На моем лице, видимо, отразилось сильное удивление, но я не успела задать вопрос, как он меня лихо опередил: «И не надо делать вид, что Вам об этом неизвестно!». Но мне действительно ничего не было известно! Его я расспрашивать не стала: уже началось заседание факультета, и я убежала наверх «ко всем». Но после заседания я подошла к декану Валерию Ивановичу Федякину (о нем уже много теплых слов сказала), попросила о минутке аудиенции, но на ходу он слушать не стал, и мы пошли в его кабинет. Его я спросила — что всё это значит. Валерий Иванович сильно смутился: «Да, Вы уже (как только стали их проводить) несколько лет в рейтингах преподавателей среди студентов занимаете первое место на всех факультетах, где преподаете психологию». А психологию я вела на всех факультетах (кроме двух!). Но почему я об этом не знаю и почему Вы мне не сказали? Валерий Иванович еще больше смутился: «Нам ректор сказал Вам об этом не говорить». Я потеряла дар речи: «Это почему же?». «Он сказал: «Она и так о себе очень высокого мнения!». Вы тоже так думаете, Валерий Иванович? Нет, он так не думал. Но приказ ректора выполнил. Я стала размышлять. Ведь ректор меня не должен знать хорошо. Тогда откуда такая личная неприязнь? И я поняла. Кажется, с 1996 года у аспирантов ввели новый курс «Математическое моделирование», который и стал читать сам ректор. Я никогда со студентами и аспирантами коллег не обсуждала (за исключением тех случаев, когда они, переполненные эмоциями, сами не пытались мне всё рассказать — но я темы эти старалась не поддерживать). И вот в тот 1996 год аспирантов было очень много. И однажды они не выдержали и со мной поделились тем, как им читают новый курс, как профессор на каждой лекции напоминает им, что он закончил не какой-то там СХИ, а — Баумана, а сам часто делает ошибки и думает, что он — звезда (так и сказали!), но — продолжали они, он не догадывается, что звезда — совсем не он, а… Я все же думаю, что он как раз и — догадался. Но мне было неприятно. А когда в нулевые он заставит Валерия Ивановича засесть за докторскую (отстранив его от деканата!), это для Валерия Ивановича будет очень болезненно (он обожал свой факультет и очень гордился тем, что он декан (его самого все очень любили!!!). Я помню, как заходила к нему в выделенный ему отдельный кабинет, где он грустно сидел за столом, а настольная лампа освещала его почти законченную диссертацию, но он не был рад и говорил об этом! Он говорил, что без факультета не может жить ни минуты! Он очень страдал! Я всё время переживала: какая необходимость была отстранять его от любимой работы? — написал бы он ее немного позже — что бы изменилось? Через год Валерий Иванович тяжело заболел онкологией и еще через год — его не стало (непоправимая потеря! — на совести одного человека (это мое личное мнение и — промолчать я не могу!).

Но я рада, что успела сказать Валерию Ивановичу, какой он замечательный декан, какой он умный, отзывчивый, прекрасный человек, а какой интеллектуал, а какой спортсмен! Как-то однажды, стоя на лестнице перед входом в институт (он бежал на тренировку в кроссовках), я ему искренне сказала, что он смотрится гораздо лучше многих студентов — и это была правда! (ему было очень приятно это слышать).

А сколько было потрясающе интересного на лекциях, практических занятиях, на консультациях и, вообще, — в процессе внеаудиторного общения!

Все темы психологии студенты слушали зачарованно и узнавали очень много нового для себя: например, при изучении мозга в эксперименте ФАПМ (функциональная асимметрия полушарий мозга — открыл Р.Сперри): почему кто-то пессимист, а кто-то оптимист, почему в аудитории кто-то любит сидеть слева, а кто-то справа, почему кто-то любит осень и закаты, а кто-то весну и восходы и, вообще, почему при дисфункции правого полушария снижается скорость обработки информации и процесс понимания смысла, а левого — наступает деформация процессов логических операций; а при изучении сознания и бессознательного выясняли, к каким механизмам психологической защиты (на мой взгляд, одно из самых важных открытий З.Фрейда) они часто прибегают (вопреки делению их на примитивные и зрелые (См. Н.Мак-Вильямс. Психоаналитическая диагностика (2004) — НО такое деление часто очень условно! — я их разделила на три категории: психопатические, т. е. опасные для других (реактивная агрессия, проекция, отрицание, компартментализация, регрессия, реверсия, вымещение, рационализация, всемогущий контроль, морализация, расщепление, аннулирование), невротические, т. е. деструктивные для себя (аутоагрессия, интроекция, идентификация, идеализация, диссоциация, дереализация) и психотерапевтические (компенсация, вытеснение, включение, изоляция, отреагирование, интеллектуализация, фантазирование, сексуализация,