на второй — тоже. Как я переживала — невозможно описать! Саша появился только через две недели. На перемене я к нему подошла: он стоял у окна, красный, взволнованный, и задал один-единственный вопрос: «Вы знали?» — «Узнала совершенно недавно и — случайно» (про стишок ничего ему не стала говорить). Он задает следующий вопрос: «Почему Вы мне не сказали?!» — «Но Вы же были переполнены собственным тщеславием! … Неужели всё-таки что-то произошло?». Слава Богу — нет!!! И он мне рассказал всё подробно: Когда он к нему пришел, дома никого не оказалось (а Сашу он уверял, что дома будут жена и дочь!). Стол был накрыт потрясающий! Он все пытался Сашу приобнять (по-дружески, разумеется!). Потом он предложил коньяк с тостом: «Давай с тобой выпьем за ту, которая нас познакомила!» (т. е. — за меня) «Потому что это ее единственное достоинство — других у неё нет!». Саша сказал, что только в тот момент он вдруг сразу протрезвел и всё сразу понял. Коньяк дальше пить отказался — и быстро ушел. Он так и сказал: «Если бы он на ВАС не попёр (как он посмел!) — я бы не догадался, пока он…». Вот такой когнитивный диссонанс приключился у Саши (надеюсь — на всю жизнь!). А тот режиссер (Э.А.Ш.) потом уехал в Америку попытать счастье в Голливуде, но, говорят, фортуна ему не улыбнулась и — «в вираж судьбы он — не вписался»!

Одними из самых интересных тем были темы в контексте психологии общения: социальное восприятие, оно основано на двух основных средствах: вербалике (слово) и невербалике (жесты, взгляд, походка и др.) и — бесконечные споры студентов о том, что более точно в восприятии человека (однажды дело дошло до «ринга»: я доказывала точный смысл и эмоциональную нагруженность слова (например, слово «кофе» спасло жизнь героине в одном из рассказов А.Кристи в результате ятрогенного эффекта — когда я пересказывала этот эпизод в напряженной тишине — одна девушка, вскрикнув, чуть не упала в обморок), и о том, что же из невербальных средств более замаскировано: «Неужели всё и всех можно обмануть?», но я ответила, что есть один индикатор личности, который очень трудно замаскировать — это смех, который очень обнажает истинную сущность человека, только прислушайтесь к смеху: глупому, пошлому, надменному, придурковатому, наглому, развязному, вкрадчиво-нежному (лапша для женщин!), похотливому, сытому, самовлюбленному, лелейно-простодушно-вкрадчивому (смех психопата до …), безжалостному (смех психопата после…) и …скупой смешок (если кто-то умеет расшифровывать эти тонкие невербальные дифференциации, то вряд ли ошибется!), а вот в бесконечные ловушки может угодить слабый интеллект: эффект ореола («внешность обманчива!»), эффект первичности (первое впечатление у большинства обманчиво, т. к. срабатывает тактика ложной самопрезентации другого), эффект новизны (новое восприятие часто обманчиво, особенно это касается сплетен, им подвержен стереотипный интеллект), эффект присутствия (сковывает и меняет поведение человека вплоть до полной утраты его ответственности — это сделает кто-то другой!), эффект ложной уникальности (у нарциссов: переоценивают себя и недооценивают других!), эффект ложного консенсуса (обманчивое мнение, что другие похожи друг на друга и думают так же), эффект конгруэнтности настроения (наше восприятие других зависит от нашего настроения! — этим многие пользуются! — сначала накормить и напоить! — а потом …), эффект информационного дефицита (незнание приводит к ложным выводам и поступкам!) и терминологического непонимания (несовпадение смысла из-за неточного слова «Что Вы имеете в виду?»), эффект феномена каузальной атрибуции (анализ и интерпретация причин поведения другого человека ищут в самом человеке (его установках, мотивах, ценностях) или в ситуации (внешних обстоятельствах), в которой он оказался) — споры ученых в течение многих десятилетий (вечные дихотомии! — См. мое эссе «Моя диссертация»).

А вот проблема социальных ролей (понятие в социологию ввел Р.Линтон) (известно выражение У.Шекспира «Весь мир — театр и все мы в нем актёры») вызвала живой интерес и на нескольких занятиях мы специально «разыгрывали» их основные законы: ролевого ожидания (в контексте ожидания от них отношения и поведения к своим родителям!), ролевой конгруэнтности (их соответствия роли студента), внутриличностных ролевых конфликтов (можно ли одновременно блестяще проигрывать сразу несколько ролей: на лекции быть лектором и дарить много информации, быть преподавателем — рассказывать интересно, доступно и — быть психологом — создавать в аудитории теплую незабываемую атмосферу — та ещё задачка!). Да, социальные роли помогают (ожидаемая программа поведения!) но и навязывают много установок и стереотипов, которым современный человек должен следовать (См. «Одномерный человек» Г.Маркузе) — т. е. что должно гибко меняться от роли к роли, а что оставаться неизменным, чтобы человек оставался самим собой? — Это очень серьезные и очень взаимосвязанные между собой (это понимают немногие!) проблемы: психология совместимости и психология одиночества (однажды Д.Мережковский сказал: «Когда я один, я — полный, когда я с кем-то — я только часть») — поэтому с другими он одинок, потому что другие с ним психологически и интеллектуально несовместимы. НО мои студенты Д.Мережковского категорически отвергли, когда на вопрос, вслед за Омаром Хайямом: «Что Вы предпочтете (если не встретите свою судьбу) — одиночество или… с кем попало?» аудитория ревела: «С кем попало!!!». То, что для Д.Мережковского было сладостным одиночеством в блаженном уединении, для многих — непереносимое страдание (в основном, современный человек боится одинокой изоляции). Многие мои студенты так и говорили: «Хоть какие-то части пусть совпадают!», не зря любят говорить: «Мы — на одной волне!». НО я их догоняла вопросами: «Всего на одной? И — на какой: главной или второстепенной?» (но ведь человек — это океан с огромным количеством волн!). И даже, когда привела слова Парацельса: «Пусть не принадлежит другому тот, кто может принадлежать самому себе!!!», а потом буквально обрушила на них поток литературы талантливых психологов: «Лабиринты одиночества» (1989) о космическом, социальном и культурном одиночестве, Д.Ризман и его «Одинокая толпа», Дж. Левингер и ее «пустая раковина брака» (что в свое время Н.Бердяев называл «одиночеством вдвоем»), а также — и недавно опубликованный Э.Кляйненберг и его «Жизнь соло» (2014), а затем — поток литературы талантливых писателей-одиночек: в Х1У в. в Италии Ф.Петрарка и его «Об уединенной жизни», в ХУ1 в. во Франции М.Монтень в своей башне, в Х1Х в. в Англии сестры Бронте в глухом захолустье Западного Йоркшира среди своих вересковых пустошей, в ХХ в. в США Дж. Сэлинджер в густом лесу, С.Кинг в США в штате Мэн (при его баснословном богатстве не имеет ни яхты, ни самолета, ни дорогого авто — они ему не нужны!). Все эти примеры я приводила, не призывая к одиночеству (конечно, нет!), а для того, чтобы, с одной стороны, они понимали саму проблему и не испытывали ужаса, если