развешанными по нему изогнутыми кинжалами и ятаганами, стены в коридоре украшали восточные гравюры, многие из которых были весьма фривольного содержания, а одна из просторных комнат была абсолютно пуста — как объяснил сам хозяин, это для гимнастики.

Дополняли интерьер головы оленей и кабанов на стенах, причем у некоторых из них в районе горла были отчетливо заметны следы зубов, которые заказчик чучела, видимо, не посчитал даже нужным скрыть.

Князь откупорил бутылку коньяку, не забыв упомянуть, что тот выдерживался каким-то особенным образом. Пили и беседовали о разнообразных приключениях и служебных перипетиях.

Герман рассказал ему немного о своем расследовании — разумеется, в той части, в которой можно рассказывать, князь же все больше рассказывал об удивительных случаях в пору его службы в первой молодости в пограничной страже и позже в контрразведке.

— Что же вы оставили службу? — спросил его Герман.

— Сыт по гор-рло, — прорычал Шервашидзе. — Судите сами, дорогой друг, как можно служить людям, которые совершенно не ценят усилий, а ценят только чинопочитание? Ты жилы рвешь, а весь успех достается какому-нибудь графчику, который чей-то там племянничек, но который палец о палец не ударил! Мне хватило пары таких случаев, чтобы понять, что на службе мне не место.

«Ему легко говорить,» — пронеслось в голове у Германа. — «Когда ты имеешь собственное состояние, да еще и не связан обязательствами, то, конечно, очень легко оставить службу и жить в свое удовольствие. Вот бы и мне…»

Но тут, конечно, ему вспомнилось, что его теперь удерживает на службе не только необходимость зарабатывать на жизнь. Слишком многим он уж перешел дорогу и слишком многое узнал, а уж Узорешитель в его руках и вовсе обязывает его играть по-крупному, хочет он того или нет.

Но рассказывать обо всем этом князю, конечно, не стоило, и Герман стал его расспрашивать о том, что тот поделывает в настоящее время, когда уж не служит.

— Пишу историю гномов, — ответил Шервашидзе. — Очень увлекательно. Было, конечно, проще, пока наша армия не влезла в Барканские шахты, теперь визу в Орземунд так просто не получишь, а хотелось, хотелось еще разок побывать.

— Вы были в Орземунде?

— Бывал. Красивые по-своему места, хотя, конечно, очень мрачно. Меня даже водили на поверхность в специальном герметичном костюме. Впечатления, скажу я вам, на всю жизнь.

Герман кивнул. В гимназии их учили, что гномы жили под землей не всегда, а только с тех пор, как магическая война превратила поверхность их мира в безжизненную пустыню зараженную. Говорили, что она была инспирирована демонами, и что теперь эти демоны стали полновластными владыками мира над шахтами.

Так это или нет, доподлинно было неизвестно в полной мере даже самим гномам, так они поднимались на поверхность редко и далеко от входа в шахты не отходили. Каменные подземелья стали домом уже для многих поколений, а магию гномы уничтожили. Физически — вместе с рабством и вместе с аристократией. За это из не любили ни эльфы, ни люди, и, в частности, в Российской империи им официально было разрешено проживать даже позже, чем вампирам. И конечно, под строгим надзором и с обязательством не проповедовать своего учения о равенстве всех перед каменными богами. Те, впрочем, почти никогда и не проповедовали и жили обычно тихо, хотя среди революционеров некоторые и считали их своими естественными союзниками.

— А вы, мой друг, историей гномов никогда не интересовались? — спросил князь.

— Нет, я как-то в последнее время больше с историей эльфов имею дело.

— В этом есть резон, — князь покивал головой. — Эльфы — это путь, по которому мы пошли. Гномы — это путь, по которому мы могли бы пойти.

— Жить под землей в тесноте, не видя света божия? — Герман поежился. — Так себе путь.

— Нет, я несколько о другом… — проговорил задумчиво князь. — Впрочем, неважно. Расскажите лучше дальше, что там было на балу у баронессы фон Аворакш. Вы знаете, я ведь знаком с баронессой. Потрясающая женщина, просто воплощение бессмертной женственности.

— Да уж, что бессмертной, это точно, — Герман усмехнулся и стал рассказывать.

* * *

На вторую неделю своего вынужденного безделья Герман получил письмо от графа Уварова, в котором тот интересовался, как идут у него дела и сетовал на то, что молодой человек «очевидно очень занят по службе, так что совершенно забыл дорогу в их дом». Далее шло приглашение на вечер, который граф устраивал пару дней спустя.

Что ж, лучшего повода наведаться к графу и придумать было нельзя. Герман подготовился основательно, надел недавно пошитый новый фрак и явился в назначенный час.

На сей раз вечер не предвещал никаких сюрпризов и в самом деле прошел без них. Танцев не было, музыку небольшой еврейский оркестр играл только для фона, Герман пофланировал в просторной гостиной среди пожилых приглашенных, побеседовал с одним статским советником о римском праве и современной поэзии, а от одного генерала почтительно выслушал наставления относительно того, как надлежит правильно себя вести с дамами. Бог весть отчего генерал решил, что Герман в этом отношении нуждается в инструкциях.

Ближе к концу вечера, когда Герман совсем уж успел заскучать, явилась среди гостей Ариадна. Она все еще носила черное платье, и как-то обмолвилась, что отец ее этим недоволен. Его можно было понять: носить траур не по родственнику, и даже не по официальному жениху — это жест весьма откровенный, за который можно подвергнуться осуждению и даже насмешкам. Впрочем, Герман полагал, что подвергать насмешкам мощнейшего пироманта, и к тому же девушку весьма эмоциональную — не самая умная затея.

Она была заметно рада его приезду, хотя и, кажется, смущена им. Остаток вечера, когда старички-гости уселись за карты, они провели почти исключительно вдвоем.

Разговаривали обо всем на свете: об эльфах, о магии, о способах раскрытия преступлений, о стихах. Герман хотел, было, прочесть что-нибудь из экстатистов, да так и не решился, в присутствии Ариадны он отчего-то становился скромнее обычного.

Она же понемногу рассказывала ему о своих экспедициях в осколки вместе с Ферапонтовым, хотя и избегала называть его прямо, и всякий раз чуть запиналась, когда приходилось о нем говорить.

Говорили об учебе на Высших магических курсах, где они вместе с Галатеей поражали преподавателей своими огненными вихрями — не в буквальном, конечно, смысле. О том, что Галатея вот-вот будет официально помолвлена с графом Волконским, и как все в семье за